Ангел боли

Если взглянуть на проблему с другой стороны, то следует обратить внимание на определенные способности, которых наш мозг не имеет, хотя логика предполагает, что естественный отбор должен был бы нас ими наделить. Если подойти к вопросу с неортодоксальной точки зрения, то, конечно, кажется очень странным, что мы полностью отданы на милость боли и она так легко выводит нас из строя, что её обучающие функции могут быть подвергнуты серьёзному сомнению. Получается, что это не достаточно контролируемое явление. Боль от ожога приучает нас убирать руки от огня, и, несомненно, урок запоминается, но ощущение боли сохраняется надолго — неужели функция подкрепления должна быть столь сильной? Почему информирующий сигнал должен быть настолько интенсивным и безнадежно неприятным? Почему наш мозг создан таким образом, что разум, находящийся в сознании, не может получить милосердную помощь перед лицом агонии?

Стоит здесь заново подчеркнуть, что люди, верящие в сверхъестественное провидение, имеют не лучшие ответы на эти вопросы, чем люди науки. Если уж действительно существует космический план, по которому существование зубной боли подстегивает изобретение услуг дантистов, то почему бы не включить в него и какой-то род естественного обезболивающего, которое избавило бы людей от ядовитого воздействия эфира и хлороформа? А если боль, как полагают некоторые, является божьей карой за грехи наших предков, то почему получается так, что добрые страдают не меньше, чем злые? (Если в этой области возможно вообще какое-то преимущество, то им явно обладают злые, чей грех часто состоит как раз в том, чтобы причинять ненужную боль их более кротким собратьям).

Перед нами встанет ещё больше вопросов, если мы рассмотрим разнообразие индивидуальных реакций на ранения и болезни примерно одинаковой тяжести. Без сомнения, наша реакция на боль отчасти связана с отношением. Стоик с достоинством переносит то, что сломит волю его ближнего. Слабовольный находит невыносимым то, что преодолевает его ближний. Человек того типа, который доктор Крафт-Эблинг называет мазохистом, активно добивается болезненных переживаний определенного типа и находит их приятными. Ритуалы, которыми отмечается достижение совершеннолетия во многих примитивных обществах, часто сопровождаются ордалиями, и не так давно ордалии признавались также и в английском праве; подобные испытания основываются на неявном предположении, что способность перенести боль является и должна быть свидетельством смелости и правоты.

Без всякого сомнения, тем не менее, не следует доказывать, что стоицизм, как и мазохизм, могут быть логически доведены до абсурда. Дело просто не в том, что известная смелость и целеустремленность позволят всякому человеку выстоять пытку, или что человек в состоянии полностью перестроить опыт своих внутренних переживаний так, чтобы получать удовольствие от всякого болезненного ощущения. Опыт, благодаря которому мазохист получает удовольствие от боли, всегда индивидуально сопряжен с частным и глубоко личным значением, обычно религиозным или сексуальным; не боль сама по себе может быть приятной, но ситуация, в которой боль возникает в особом социальном или психологическом контексте. Ни существование стоиков, ни существование мазохистов не отменяют того, что боль является проклятьем, тяжелейшие проявления которого не имеют разумного объяснения. Его тяжелейшим последствиям мы не может дать более или менее эффективный отпор.

Заманчиво предположить, что рано или поздно этот недостаток человеческого естества будет исправлен, если не сверхъестественным вмешательством, которое отправит нас в Рай свободными от боли, то дальнейшей работой естественного отбора или искусством практической науки. Возможно, естественный отбор, благоприятствуя тем особям, чей контроль над собственной болью немного полнее, чем у их ближних, в конце концов произведет расу, чьи болевые ощущения будут регулироваться в строгом согласии с принципом необходимости. Возможно, рост наших знаний и понимания освободит нас от необходимости такого долгого ожидания и обеспечит нас какими-нибудь химическими или механическими средствами, облегчающими боль быстро, легко и индивидуально. Несовершенные обезболивающие средства, с которыми мы уже знакомы — опий, морфий и кокаин — возможно, в будущем будут дополнены иными и лучшими составами.

Но если мы потворствуем себе в данном предположении, то, возможно, нам следует задумать и о другом, и спросить себя: неужели природа действительно так глупа, как мы её представили? Может быть, в боли содержится какая-то иная, кроме обучающей, функция, которую мы упустили? Возможно ли, что наши предки, чья природа сформировалась в процессе дарвиновского отбора, действовавшего сотни тысяч лет, получали от боли какое-то преимущество, которое мы лишь недавно утратили или которое нам до сих пор не удалось осознать?