Ангел для кактуса (СИ)

— Уже лучше, — она наконец-то улыбается, и я успеваю отметить, что ее улыбка прекрасна. — А теперь нам нужно вернуться назад, в магазин. Я не взяла документы, поэтому не знаю, в какую сторону ехать.

Я жму плечами, а осознав до конца причину смены маршрута, хочу изобразить несогласие. Сначала просто размахиваю руками, надеясь, что мои мысли окажутся ей понятными, а потом черчу пальцем на приборной панели план дальнейших действий. Но она смотрит на меня, как на кретина, и я снова смеюсь. Тогда протягиваю ей свой телефон, но и он не дает ей верного ответа. Я веду бровью и, поглядывая на дорогу, набираю в заметках одно короткое слово: «Мама», затем кивком предлагаю Лине сделать звонок.

Она долго смотрит на экран моего айфона и… не берет его.

— Звони, — произносит серьезно.

Окей.

Мы паркуемся.

Я открываю последний входящий Ларисы и нажимаю на кнопку вызова, а сам, пока идет соединение, разворачиваюсь к Лине вполоборота.

— Что? — возмущается она, ей не нравится такой расклад. Но я не намерен отказываться от задуманного: у меня наконец-то пропала надобность следить за дорогой, и я могу изучить свою «помощницу» вдоль и поперек, как и собирался.

Сначала Лина отвечает мне тем же, и несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза. Этого достаточно, чтобы увериться в своих догадках: ее колючесть — всего лишь маска, потому что в какой-то момент она вдруг смущенно отворачивается.

— Лариса, еще раз здравствуйте! Это Алексей, — я вынужден немного отвлечься, но телефонный разговор не мешает мне продолжать умиляться завитками кудряшек и россыпью бледных веснушек под светлыми ресницами. — Мы так внезапно покинули магазин, и только на полпути осознали, что понятия не имеем, куда нужно ехать. Вы не подскажете адрес?… Да, да, конечно, — я улыбаюсь, глядя на то, как Лина морщится. — Я понял, где это. Хорошо… Все будет сделано, не переживайте.

Я убираю айфон и кладу руки на руль:

— Я что-то не то сказал?

Она бросает на меня короткий взгляд:

— Не могу понять, зачем ты это делаешь?

— Что «это»?

— Подлизываешься к моей маме.

— Ты считаешь, что я подлизываюсь к твоей маме? — хохотнув, я принимаюсь ее рассматривать с еще большим интересом.

— А что же ты тогда делаешь?

Последние десять минут я занимаюсь только тем, что пытаюсь угадать ее дальнейшие фразы и действия, но реакция Лины на меня и на весь этот мир абсолютно непредсказуема.

— Вежливо общаюсь с взрослым человеком. К тому же, с женщиной. И заметь, с женщиной, дочь которой сидит у меня в машине. Как минимум я отвечаю за тебя головой.

— Не беспокойся, у меня есть своя голова! — она забавно ухмыляется, отчего на ее левой щеке появляется и тут же исчезает ямочка. Но я внимателен.

Ничего не могу поделать с собой — смотрю на нее, не отрываясь, и улыбаюсь.

— Поэтому ты предлагала мне развернуться через «двойную сплошную», аргументируя это отсутствием камер?

Она фыркает и откидывается на подголовник:

— К тому же, ты еще и зануда!

Я повторяю ее движение:

— Быть занудой не так уж и плохо.

— Давай! Расскажи мне про плюсы занудства!

Я смеюсь, и мы трогаемся.

— Ну, во-первых…

Она закатывает глаза:

— Нет, ты просто невыносим!

— Интересно, я один такой в своем роде? Или кто-то еще, по-твоему, невыносим?

— Хуже тебя, — она прищуривается, — только тот сумасшедший с рыжими усишками.

Я провожу пальцами по своему подбородку:

— Ты испытываешь неприязнь к бруталам?

— Что? — она смеется. Мне наконец-то удается произвести на нее впечатление. — О, да! Бруталы! И он, и ты — да-а…

С явным прогрессом в общении мы выезжаем на Проспект. Движение в этом районе слишком активное, и я уже не могу так часто поворачиваться к Лине.

— А если серьезно, — Настраиваю зеркало заднего вида, чтобы было комфортнее следить за потоком машин позади себя, — что за конфликт у вас приключился?

Она ерзает на сидении:

— Ты же сам все слышал.

— Я слышал только про Тамару.

— Про Та-ма-роч-ку, — она произносит это писклявым голосом, стараясь как можно точнее спародировать недовольного покупателя.

Получается не очень похоже, но я улыбаюсь.

— Вероятно, нам придется постараться, чтобы угодить и ему, и Тамарочке.

— Таким невозможно угодить, — она заводит за ухо длинную прядь волос, выпавшую из прически, и замолкает.

Я решаю дать Лине время на собственные мысли, ведь что-то ее явно тревожит. Поэтому сосредотачиваюсь на дороге.

Минут семь мы едем молча. Я стараюсь забыть, что нахожусь в машине не один, но боковым зрением все-таки вижу свою попутчицу. Ее идеально белые кеды и округлые коленки, которые лишь очертаниями проступают под грубой джинсовой тканью ее по-детски смешного комбинезона, безбожно отвлекают.

— Да не парься ты так! Один только факт, что ему привезут эксклюзив, перекроет все.

Лина вздыхает:

— А как заставить его удалить комментарии?

— Какие комментарии? Он успел нагадить где-то еще?

— Он нагадил везде, где только можно, поступив, как истинный брутал, — она язвительно усмехается. — Оставил кучу гневных отзывов в нашем Инстаграме, ни один свежий пост стороной не обошел. Чтобы все наверняка узнали, какие мы «аферисты».

Подозреваю, что она снова раздувает проблему из ничего.