Ангел для ОМОНовца

А ведь он прав! Она не будет спать вечно! Беру его левую руку в правую и сжимаю в знак благодарности между нашими лицами. Так мог только он. Всегда молчать, а потом всего несколькими словами воскресить, открыть глаза и дать направление и цель. Я должен двигаться. Должен действовать. Здесь ей делать нечего.

– Кир! Вад!

Мы смотрим на дверь, а там Тоха кивает на выход. До меня доносится голос моего Ангела. Проснулась! Она проснулась! Выбегаю из подсобки, но… Мой Ангел больше не мой Ангел. Она не узнает меня. Она боится меня. Всех нас. И острое чувство потери топит меня с головой.

Глава 14. Александра

Уже третий день нахожусь в той же палате, в которой очнулась. Увидеть здесь Стаса было для меня потрясением, но он заверил, что мне нечего опасаться, что эти люди мне помогут вспомнить и прийти в норму. Физически я ощущала себя на все сто, а вот морально устала настолько, что готова грызть решётки на окнах. Чувствую себя Рапунцель, вот только нет никакого принца, Олег и ни разу так и не позвонил. Нет, я не ожидала от него каких-либо подвигов, но узнать-то можно о моём состоянии. Ещё больше меня поражало, что трубку не брали ни с одного известного мне номера. Ни моя помощница, ни заместители. Я понятия не имела, как обстоят дела в холдинге и на фабриках. Меня тупо все игнорировали.

Села на кровать и огляделась вокруг. Обычная палата – удобная кровать, куча приборов, стол, диван, зеркало, окно. Всё это я вижу целый день, каждый день. Бесит. И не выйдешь никуда – противопоказано. Никаких стрессов, еда по расписанию и по списку, никаких посетителей. Полная изоляция. Будто я заразная какая-то. И эта амнезия… Я не помнила более полугода из своей жизни. Будто его и не было. Кто-то махнул рукой и, бац, чисто. Как бы я не напрягала память, как бы не пыхтела, не было даже намёка. Мне рассказывали, что случалось в моей жизни, но я будто слушала историю о чужом человеке.

Больше меня потрясла новость, что Надежда Николаевна пережила операцию за эти полгода. У неё сдало сердце. Что-то с клапанами. Мне это сообщил Стас, а я сидела, хлопала ртом и поражалась, как такое можно забыть? Раньше все эти истории о потери памяти мне казались такими глупыми выдумками. А теперь сама сижу и ужасаюсь с самой себя. Шесть месяцев, десять дней и пять часов были вырезаны, словно неудачные кадры, только заменить их нечем.

– Привет.

Я обернулась на голос брата и встала с кровати. Он изменился. В последний раз, когда я его видела, у него был ПТСР. Он всегда молчал и был глубоко в себе, в своих воспоминания о проведенных годах на войне. Я пыталась тогда создать для него максимально комфортные условия, чтобы он пришёл в себя, но в один день приехала его навестить, а он исчез. Взял с собой документы, вещи, которые были у него с момента прибытия в город, и уехал. Я три года гадала, жив ли он, а теперь вижу его в полном порядке. И для меня это странно, потому что я не помню, как он появился вновь в эти полгода.

– Привет. Как ты?

Он улыбнулся и подошёл к кровати. На стол были выложены какие-то сладости, фрукты, на которые мне было плевать. Мой брат рядом. Мой брат-близнец пришёл в норму и выглядел нормальным! О чём ещё я могу мечтать?

– Хорошо. Как твоё состояние? Вспомнила что-нибудь?

Я покачала головой, опять садясь на кровать.

– Пытаюсь, но… Даже малейшей вспышки нет.

Он кивнул, поджав губы.

– Илья сказал, что твоё психическое состояние восстанавливается. И он разрешил продолжить рассказ о твоей жизни.

Я удивлённо подняла брови выше. Вчера Стас рассказал мне самую малость из того, что знал сам, но Грешник… то есть Илья, запретил говорить ему больше. Я вообще поражалась, что у такого человека, как Илья, медицинское высшее образование. Он даже докторскую защитил! А ведь на первый взгляд скажешь, что врачебная помощь нужна ему. Меня пугал этот мужчина. Пару лет назад мои фабрики изготавливали мебель для него, и мне приходилось с ним контактировать, как с важным клиентом. За несколько месяцев совместной работы я не узнала о нём только то, что он левша. Ни имени, ни фамилии, ни возраста, ничего. А теперь я знаю и имя, и возраст, потому что он вместе с моим братом играли со смертью.

Да. Я сердилась на Стаса, когда узнала, что он воюет, а не служит. Я не понимала, почему он пошёл на это, почему его собственная жизнь стала для него не важной. Но потом до меня дошло, что мой брат не единственный, кто ушёл на фронт и взял оружие в руки.

– Тогда я внимательно тебя слушаю.

Он достал из пакетов файл с фотографиями и бумагами и протянул мне. На первом снимке был мой свекр Николай Станиславович. Это был арест. Какой-то молодой парень держал его коленом лицом вниз и заводил руки за спину. Лица задерживающего не было видно под маской, лишь светло-серые глаза ровно и безэмоционально следили за отцом мужа. Почему-то отметила, что фото вышло удачным. Красивый кадр. Боец в чёрной одежде, броне, шлеме. На плече нашивка «С.Б.Р.Р». За спиной автомат. И седовласый бизнесмен с красным от потуги и искривлённым лицом.