Ангел для сестры

Мы заходим в палату, только наша семья, и Анна садится на край кровати сестры.

– Привет, – тихо говорит Кейт, открывая глаза.

Анна качает головой; ей не сразу удается подобрать нужные слова.

– Я пыталась, – наконец произносит она, и голос у нее колкий, как репейник.

Кейт сжимает ее руку.

Джесс присаживается с другой стороны. Они трое рядом. Это напоминает снимок, который мы делали каждый октябрь для рождественских открыток, расставляя детей по росту на толстой ветке старого клена или невысокой каменной ограде, – замерший момент вечности на память всем.

– Альф или мистер Эд, – продолжает прерванную игру Джесс.

Уголки рта Кейт приподнимаются.

– Лошадь[41]. Восьмой раунд.

– В точку.

Брайан нагибается к Кейт и целует ее в лоб.

– Спокойной ночи, малышка. – Когда Анна и Джесс выходят в коридор, он и меня тоже целует на прощание, добавляя шепотом: – Позвони мне.

Мы с Кейт остаемся одни, я сажусь рядом с дочерью. Руки у нее такие тонкие, что, когда она ими двигает, я вижу, как под кожей шевелятся кости, а глаза выглядят более старыми, чем мои.

– Ты, наверное, хочешь что-то спросить, – говорит Кейт.

– Может быть, позже, – отвечаю я и сама удивляюсь.

Я забираюсь на кровать и заключаю дочь в объятия.

Тут я понимаю, что мы никогда не заводим детей, мы их получаем. Причем иногда совсем ненадолго, вопреки нашим надеждам и ожиданиям. Но все равно это намного лучше, чем вовсе их не иметь.

– Кейт, мне так жаль.

Она откидывает голову, чтобы заглянуть мне в глаза, и с горячностью отвечает:

– Не надо ни о чем жалеть. Потому что я не жалею. – Кейт пытается улыбнуться, что есть сил пытается. – Ведь было хорошо, мам, правда?

Я закусываю губу, ощущая тяжесть слез:

– Лучше не бывает.

Четверг

Огонь огнем встречают,

Беду – бедой и хворью лечат хворь.

Уильям Шекспир. Ромео и Джульетта. Перевод Б. Пастернака

Кэмпбелл

Идет дождь.

Когда я вхожу в гостиную, Джадж стоит, прижав нос к стеклянной панели, составляющей одну из стен квартиры, и поскуливает, следя за каплями, которые зигзагами текут мимо него.

– Тебе до них не добраться. – Я глажу пса по голове. – Никак не попасть на другую сторону.

Я сажусь на ковер рядом с ним, зная, что нужно встать, одеться и пойти в суд; зная, что нужно еще раз продумать заключительные аргументы, а не бездельничать. Но есть что-то завораживающее в этой погоде. Раньше, бывало, я сидел на переднем сиденье отцовского «ягуара» и смотрел, как дождевые капли совершают суицидальный бросок камикадзе с края ветрового стекла к щетке дворника. Отцу нравилось ставить их на самый медленный ритм, и мир за стеклом замутнялся на довольно долгие промежутки времени. Меня это бесило. «Когда сам сядешь за руль, – отвечал он на мои жалобы, – будешь делать, что захочешь».

– Пойдешь в душ первым?

Джулия стоит в проеме открытой двери в спальню, одетая в одну из моих футболок, которая доходит ей до середины бедра. Она поджимает пальцы ног и закапывается ими в ковер.

– Иди ты, – говорю я ей. – Я могу просто выйти на балкон.

Она замечает погоду:

– Там жуть что творится, да?

– Отличный денек, чтобы засесть в суде, – без особого энтузиазма отвечаю я.

Сегодня меня не интересует решение судьи Десальво, и вовсе не потому, что я боюсь проиграть дело. Я свою задачу выполнил, учитывая сделанное Анной в суде признание. И – черт возьми! – надеюсь, благодаря моим стараниям она стала меньше переживать из-за своих поступков. Теперь она не выглядит нерешительным подростком, это уж точно. И эгоисткой ее никто не назовет. Она похожа на всех нас – пытается разобраться, кто она такая и что с этим делать.

Правда состоит в том, как однажды сказала мне Анна, что в этом деле победу не одержит никто. Мы представим свои финальные доводы, судья вынесет решение, но на этом история не закончится.

Вместо того чтобы идти в ванную, Джулия приближается ко мне. Садится рядом, по-турецки скрестив ноги, и прикасается пальцем к стеклянной панели.

– Кэмпбелл, не знаю, как сказать тебе…

У меня внутри все замирает.

– Быстро, – предлагаю я.

– Мне не нравится твоя квартира.

Я провожаю взглядом движение ее глаз – от серого ковра к черному дивану, зеркальной стене и лакированным полкам с книгами. Тут полно острых углов и дорогих предметов искусства. Тут есть самые совершенные электронные устройства со звонками и свистками. Это жилище мечты, но это ничей дом.

– Знаешь, я тоже ее терпеть не могу.

Джесс

Идет дождь.

Выхожу из дому и бреду куда попало – вдоль по улице, мимо начальной школы, через два перекрестка. Пару минут спустя я уже вымок до костей. Перехожу на бег и несусь так быстро, что легкие начинают болеть, а когда совершенно выбиваюсь из сил и уже не могу больше сделать ни шагу, падаю навзничь на школьном футбольном поле.