Ангел для сестры

Я киваю. Но ощущение такое, будто мы сидим на тесном сиденье в автобусе, а между нами встрял какой-то незнакомец и ни один из нас не хочет упоминать о его присутствии. В результате мы говорим вокруг него и сквозь него, украдкой поглядывая друг на друга. Как я могу рассуждать об Анне Фицджеральд, когда меня интересует, просыпалась ли Джулия в объятиях мужчины и на какое-то мгновение, пока сон не слетит окончательно, думала, что это мои руки?

Чувствуя напряжение, Джадж поднимается и встает рядом со мной. Джулия, кажется, только сейчас замечает, что мы не одни в комнате.

– Твой партнер?

– Просто помощник. Но он собрал «Обзор судебной практики».

Джулия чешет пса за ухом – повезло сукину сыну, – и я, морщась, прошу ее перестать.

– Он служебная собака. Его нельзя гладить.

Джулия удивленно поднимает взгляд, но я меняю тему разговора прежде, чем она успевает задать вопрос.

– Итак, Анна…

Джадж тычется носом в мою ладонь.

Джулия скрещивает на груди руки:

– Я встречалась с ней.

– И?..

– Тринадцатилетние дети находятся под сильным влиянием родителей. И мать Анны, похоже, абсолютно убеждена, что до суда дело не дойдет. У меня такое чувство, что она пытается и Анну убедить в том же.

– Я могу заняться этим.

Джулия подозрительно смотрит на меня:

– Как?

– Добьюсь, что Сару Фицджеральд выселят из собственного дома.

У Джулии отвисает челюсть.

– Ты шутишь?

Джадж уже начал тянуть меня за рукав. Я не реагирую, и пес дважды гавкает.

– Ну, разумеется, я не считаю, что покидать жилище должна моя клиентка. Не она нарушала приказания судьи. Я получу временный ордер, запрещающий Саре Фицджеральд общаться с дочерью.

– Кэмпбелл, но она же мать Анны!

– На этой неделе она – адвокат ответчиков, и если будет ущемлять права моей клиентки, необходимо принудить ее к тому, чтобы она этого не делала.

– У твоей клиентки есть имя, возраст и мир, который распадается на части вокруг нее. Меньше всего ей сейчас нужно, чтобы нестабильности в жизни стало еще больше. Ты хоть попытался ближе познакомиться с ней?

– Конечно, – лгу я, а Джадж начинает поскуливать у моих ног.

Джулия смотрит на пса:

– Что с твоей собакой?

– Все в порядке. Слушай, мое дело – защитить законные права Анны и выиграть суд, этим я и собираюсь заняться.

– Ну разумеется. И не потому, что это в интересах Анны, а потому, что так нужно тебе. Какая злая ирония: девочка, которая не хочет, чтобы ее использовали, выбирает в «Желтых страницах» именно твое имя.

– Ты ничего обо мне не знаешь. – Скулы у меня напрягаются.

– И кто в этом виноват?

Вот и не разворошили прошлое, называется. Меня пробивает дрожь, я беру Джаджа за ошейник.

– Прости, – говорю я Джулии и выхожу из кабинета, оставляя ее во второй раз.

Если разобраться, по сути школа Уилера была фабрикой, выпускавшей светских девиц и будущих банкиров-инвесторов. Мы все выглядели и говорили одинаково. Для нас «лето» было глаголом.

Разумеется, встречались ученики, которые ломали эту форму для отливки. Например, получавшие стипендию. Они ходили с поднятыми воротниками и учились гребле, не понимая, что мы все равно не считаем их своими. Встречались среди них и звезды вроде Томми Бодро, которого уже на первом курсе завербовали в «Детройт ред уингз», или чокнутые, которые пытались резать себе вены или мешали алкоголь с валиумом, после чего покидали кампус так же тихо и незаметно, как когда-то бродили вокруг него.