Ангел Экстерминатус

— О да, — отозвался Сюлака. — Обязательный экспонент Додекатеона.

С десяток воинов собрались вокруг стола, и каждый руководил частью атаки или обороны. Подчиняясь их приказам, голографические модели огромных армий вступали в бой: десятки тысяч воинов в пронумерованных дивизиях атаковали или отступали, кроваво-красным приливом окружая осажденный дворец. Зрители, наблюдавшие за симуляцией, давали сражавшимся советы, предупреждали возгласами о внезапных нападениях из тайных подземных ходов, указывали слабые места на парапетах, бреши, которыми можно было воспользоваться, и ворота, которые не выдержали очередного артиллерийского обстрела.

Императорский дворец осаждали миллионы легионеров и армейских ауксилиарий, но Кроагер сразу увидел, что у них ничего не получится. Защита была слишком хорошо укреплена, стены — слишком высоки, оборона слишком хорошо скоординирована, а сами фортификации — слишком хитроумны, чтобы их взять. Шанс подняться на стены был только у некоторых частей атакующего войска, и лишь немногим из них представится возможность этот шанс осуществить. На генералов, командовавших осадой, со всех сторон сыпались предложения, начиная от тривиальных «Больше пушек, больше штурмов!» до совсем уж нелепых в духе «Не сдавайтесь!»

Но на практике все советы оборачивались ничем: воины, руководившие обороной, с легкостью, прилагая минимальные усилия, отбивали каждую атаку. Понаблюдав за этим круговоротом маневров, Кроагер заметил в нем систему, в корне отличавшуюся от той, в рамках которой обучили его самого.

Кузнецы войны, защищавшие дворец, использовали тактику чужого легиона.

— Они действуют согласно доктринам Имперских Кулаков, — сказал Кроагер.

— Конечно, — рядом с ним вновь появился Сюлака. — Именно Дорн и его легион трудяг укрепляли дворец, так что логично играть по его правилам.

— Особо нового тут ничего не изобретешь, — заметил на это Кроагер.

Тем временем в окрестностях Катманду захлебнулась еще одна атака, а штурм возвышенности Дхаулагири закончился поражением с ужасающими потерями: число убитых составило сотни тысяч.

— Согласен, — отозвался Сюлака. — Но у нас преимущество в численности десять к одному. Рано или поздно наша армия пробьется внутрь.

— Может быть, — Кроагер покачал головой. — Но все, что достанется победителю, — это величайшие на Терре развалины.

— Думаешь, что справился бы лучше? — сказал кто-то за его спиной.

Железный Владыка появился из сумрака, великолепный в своей боевой броне, и все разговоры смолкли. Сокрушитель наковален был закреплен у него за спиной; кибернетические порты на голове тускло блестели в свете факелов, а лицо, остававшееся в тени, казалось мрачным. На плечи примарха был наброшен горностаевый плащ Фулгрима, скрепленный блестящей пряжкой-черепом, и драгоценный камень, украшавший пряжку, мерцал золотыми прожилками.

— Милорд, — заговорил Форрикс. — Мы не знали, что вы здесь.

— Я так и понял, — сказал Пертурабо, и следом за ним из теней показался Железный Круг.

Форрикс поразился тому, как незаметно тяжеловесные телохранители примарха проникли в зал, не выдав себя ни звуком. Боевые роботы держались по обе стороны от Пертурабо, а тот медленно обошел стол с макетом Императорского дворца, качая при этом головой, словно воины разочаровали его недостатком смелости и изобретательности. Холодные голубые глаза примарха окинули быстрым взглядом диспозицию армий, бессильных перед стенами дворца, и увиденное заставило его губы сжаться в тонкую недовольную линию.

Досада на лице Пертурабо напомнила Кроагеру, почему его, собственно, и приняли в Трезубец:

— Да, думаю, что справился бы.

Примарх повернулся к нему.

— И ты бы захватил объект, перед которым так показательно спасовали другие кузнецы войны?

— Именно так.

— В таком случае ты или дурак, или гений.

— Наверно, и тот и другой в какой-то степени.

— Посмотрим. Верните симуляцию к началу, и на этот раз пусть кузнец войны Кроагер командует штурмом. Остальные параметры оставить без изменений. Начинайте.

Пертурабо отошел от голографически улучшенной модели, на которой армии отступили на начальные позиции, а мертвые воскресли. Но Кроагер, покачав головой, сжал руку в кольчужной перчатке в кулак и указал на примарха:

— Нет. Не все параметры останутся одинаковы.

— И что же ты хочешь поменять, мой храбрый триарх? — спросил Пертурабо и, упираясь руками о край стола, наклонился вперед так, что жесткие зеленоватые лучи проекторов окутали его лицо призрачным свечением.

— Я не хочу сражаться с воинами, которые следуют стратегии другого примарха.

— Тогда с кем ты хочешь сражаться?

— С вами, — сказал Кроагер. — Я хочу посмотреть, что будет, если Императорский дворец станет защищать Пертурабо.

В апотекарионе царила тишина, и Кадму Тиро не хотелось ее нарушать, но здесь находился единственный, с кем он мог поговорить. На самом деле этот зал уже не был местом исцеления — он превратился в склеп, пропитанный холодом смерти, последнее пристанище храбреца, который давно должен был скончаться от полученных ран.