Ангел и фляга (СИ)

Но в случае с Алёной понять, что к чему, мог только врач-профессионал. Ошибка самонадеянного любителя стоила ей жизни.

Она была золотой медалисткой, талантливой победительницей олимпиад. Дома ею гордились: в 15 лет уехала в Москву, без экзаменов поступила на мехмат МГУ. А после её смерти родители сказали: мы совсем не знали нашей дочери.

Судя по всему, Алёна отличалась неустойчивой психикой и употребляла наркотики. Новый, 2003 год по приглашению Григория она встретила в тусовке суицидников. А через несколько дней, вернувшись в Москву, съела 40 таблеток снотворного. Откачали. Следующие два месяца, судорожно мотаясь между Москвой и Питером, куда Алёну раз за разом выдёргивал иеромонах, она умудрилась совершить ещё три попытки суицида. Остервенело травилась ЛСД, сожгла живот и грудь над газовой плитой …

Родители узнали, что дочь в беде, не раньше, чем она с ожогами попала в больницу. Их заботами девушка подлечилась физически и душевно, вернулась в Москву и даже восстановилась в МГУ. Но Лурье опять вызвал пациентку в Питер. 25 июня, ночью, оставленная одна в пустой квартире на улице Корнеева, Алёна снова отравилась. На этот раз – окончательно.

БАКТЕРИИ В ПРОБИРКЕ

Нарочно или случайно, но все в этом клубе получается, как в песне Янки Дягилевой – легенде ленинградского рока, покончившей с собой в 80-х: «А слабо переставить местами забвенье и боль?/Слабо до утра заблудиться в лесу и заснуть?/Забинтованный кайф,/Заболоченный микрорайон».

Большой любитель рок-музыки, Вадим Лурье обмолвился: «В чём состоит моё лечение? А я просто подсаживаю всех на Янку». Но на сайте суицидников иеромонах учит иначе:

«Мир устами одного из своих пророков, Фридриха Ницше, уже назвал Христа самоубийцей. Таким же самоубийцей в глазах мира выглядит всякий, кто следует за Христом … К мысли о том, что мир таков, что не стоит ради него жить, приходят многие».

Как известно, наука есть лучший способ удовлетворения собственного любопытства за чужой счёт. Пытливый исследователь за счёт подростков удовлетворяет свой болезненный интерес к суициду. 14 ноября 2004 года в Живом журнале он помещает текст под названием «Animal Farm» - «Зооферма»:

«Ловлю себя на ощущении, что завёл-таки себе ферму. Резкое напоминание – очередная неудача с очередным пациентом. Пропало несколько месяцев работы и 200 долларов денег.

Лечение с использованием антидепрессантов – это всегда долго и дорого, а тут … Если бы у меня было человеческое отношение, то я бы очень разозлился на пациента. Но у меня абсолютно другая гамма чувств. Больше всего напоминает работу селекционера культуры бактерий, который не предусмотрел вовремя какой-нибудь теплоизоляции».

Но на какие деньги развита эта бурная и недешёвая деятельность Клуба любителей смерти, созданного при некоем общественном фонде, где батюшка является членом правления? По просьбе прозревших родителей прокуратура проверила этот фонд. Выяснилось, что он вообще не ведёт финансово-хозяйственной деятельности. Правда, гендиректор, 28-летний бизнесмен, объяснил, что тратит на фонд собственные деньги, а сколько – не считает. Но в это совсем уж невозможно поверить.

Со мной Лурье был уклончив: его организация существует на частные пожертвования, которые лично дают ему знакомые. Родителям одного из членов клуба отвечал так: деньги даёт церковь. Но добавлял: если бы суицидников и не было, деньги всё равно поступали бы. Что позволяет предположить наличие постоянного источника – скажем, гранта на выполнение внешне привлекательной благотворительной программы. От кого? В тусовке поговаривали то ли о Германии, то ли об отечественной нефтянке.

Последний по времени прожект Лурье был связан с посёлком Рощино. Во флигеле психиатрической больницы он решил открыть приют для социальной реабилитации лиц, находящихся в послекризисных состояниях. С главным психиатром Ленобласти договорились, чтобы суицидникам отдали несколько комнат во флигеле. «Сперва отремонтируйте, а потом посмотрим», - ответили ему, заглянув в устав фонда, где никаких суицидников и в помине не значилось. Так что рощинский приют был нелегальным.

В Рощино переехали жить Катя Черкова и ещё четыре члена клуба. Это была странная идея: и здоровому человеку не по себе коротать зиму в глуши, а тут – предоставленные сами себе неуравновешенные подростки. Отец Григорий иногда навещал «Зооферму», но, похоже, охладел к ней. «У всех вас – неизлечимая болезнь. Поэтому вы все смертники», - сказал он Диме Ромкину.

Дима – из Норильска, учился в Санкт-Петербургском университете. «Дома он и думать не мог что-то с собой сделать: стремился к общению, занимался ремонтом, играл на компьютере, был жизнерадостным», - рассказала мне его старшая сестра.

В Рощино всем им было ужасно тяжело. Дима писал в Интернете:

«Центр – кукольный домик имени о. Григория. Как дни проходят? Кэт лежит на кровати целыми днями … особенно когда нечего бывает курить. Я? Сижу … курю … лежу … похожу до реки, открою книжку, гляну, и тут же откину в дальний угол».