Ангел-искуситель

Утром я открыл глаза в абсолютной уверенности, что у людей какая-то путаница в терминологии вышла. Где-где у них рай? Если рай у них там, наверху (то есть, у нас), то что же тогда такое здесь – то, что я сейчас испытываю? А может, все дело опять в границах познанного и в сравнении. Вот попадут к нам, ангелам, поживут столетие-другое в атмосфере ровной доброжелательности – сами назад попросятся, как я. Как-то не следует за ровной доброжелательностью полное блаженство…

Хм. Не полное. Для полного блаженства не хватает всего лишь… М-да, целого списка, однако, не хватает. Включающего душ, смену одежды, чашку кофе … и прочее из ежедневного, утреннего ритуала. Не говоря уже о вновь появившихся моментах.

Я покосился на Татьяну. Спит. Похоже, время у меня есть, чтобы и себя привести в порядок, да и посмотреть, что там на кухне делается…

Вчера вечером я убедился в том, что недельное насильственное воздержание от человеческой пищи отнюдь не вернуло меня к ангельскому отвращению к ней. Душ, однако, и вовсе превзошел все мои воспоминания о нем – наверное, потому, что в ссылке он реже приходил мне на ум, чем еда и напитки. Чувствуя себя заново родившимся, я вытерся, нагнулся, чтобы запихнуть недельной носки одежду в стиральную машину и … замер. Черт, я же в тот вечер, когда меня отсюда выдернули, последние чистые брюки надел!

Завернувшись в полотенце, я прокрался на цыпочках в спальню, надеясь на чудо, и тихонько приоткрыл дверцу шкафа. Вот оно. Чудо. Она все погладила. Я обернулся и посмотрел на все также мирно спящую Татьяну. Есть что-то расхотелось… Нет! Она столько намаялась за это время, что я просто обязан дать ей отдохнуть, как следует, и приготовить ей завтрак. И себе тоже. Я тоже намаялся.

Вытащив коричневый костюм с бежевым гольфом из шкафа, я вернулся на кухню и оделся. А, куртку потом надену, после душа и так жарко. Так, завтрак. Я открыл холодильник.

И понял, что, если ангел, который меня подменял, дорожит своим состоянием ровного благодушия, лучше ему со мной не встречаться. По крайней мере, в ближайшем будущем. Это вот так, значит, он за Татьяной присматривал?! Из холодильника на меня робко глянули сиротливые остатки тех продуктов, которые мы с ней покупали неделю назад. Она и так мало ест, а эту неделю, похоже, и вовсе со мной за кампанию голодала – чем он здесь вообще занимался? Если это и не его задание, так что – можно человека вообще на самотек пустить? Татьяну только отпусти – ее потом только дамба остановит. Если остановит.

Соорудив кое-как нечто, отдаленно напоминающее европейский завтрак в трехзвездочной гостинице, я отправился к плите – кофе варить. Она столько раз делала это прямо у меня на глазах, что руки мои сами собой повторили все ее действия. Я дождался, пока кофе начал приподниматься в джезве, явно просясь в чашки, и быстро снял ее с плиты. И чего он у нее постоянно сбегает? Нужно всего лишь присматриваться к нему и следовать его желаниям. Нужно будет ей подсказать. Хотя, впрочем, это у меня большой опыт в присматривании, а у Татьяны он откуда? Нет, не буду я ей ничего говорить, а то потом она мне мои же слова и вернет – в отношении следования желаниям.

Я снова заглянул в спальню. Спит. Ну, сколько можно, честное слово! Есть же хочется! Неужели она запах кофе не чувствует? Ну, хорошо, если не чувствует, я могу его и сюда принести, вместе со всем остальным…

На кухне я открыл все шкафы по очереди – и нашел, наконец, то, что искал: поднос. Поставив на него тарелки с едой и чашки с кофе, я понес его в спальню, предвкушая ее радостное удивление по поводу моей предупредительности.

Скинув свою подушку на пол, я поставил на ее место поднос – прямо у нее под носом! – и осторожно сел рядом. Татьяна пошевелила губами и расплылась в мечтательной улыбке. Ну, вот, я же знал, что запах кофе ее обязательно разбудит! Она продолжала сладко улыбаться без малейшего поползновения к открыванию глаз. Ну, знаете! Сдерживаясь, чтобы не напугать ее, я тихонько сказал: – Ну, давай уже, просыпайся, кофе стынет, – стараясь не очень громко сглатывать слюну.

Опять ноль внимания! Ну, все, перехожу к решительным мерам. Я провел кончиками пальцев по ее щеке – она потянулась, подставляя мне шею… Ладно, может, у нее кнопка внутреннего будильника на шее находится… А может, еще ниже… А может, ну его к черту, этот завтрак…?

Перед глазами у меня ослепительно вспыхнуло нечто очень лучезарное. Только не вечность, взмолился я, инстинктивно прикрыв рукой лицо от повторного покушения. Вечность такой боли ни один ангел не выдержит. Уж я-то точно – у меня через мгновенье стон сквозь зубы вырвался, как я их ни стискивал. Обнаружив лазейку наружу, вслед за стоном протиснулись слова – пока небольшой компанией, для пробы.

– А сейчас за что?