Ангел-искуситель

– Мама, ну, зачем это делать? – Я неохотно подошла к мойке, но тарелки решила пока не трогать. Сейчас точно что-то разобью. – Мы ведь по-хорошему приехали, зачем встречу в скандал превращать? Вы ведь Анатолия совсем не знаете…

– Вот и дай нам возможность его узнать, – спокойно возразила она.

– Нам? – ухватилась я за обнадеживающее слово. – Ну, вот и я говорю… Пошли к ним, ты ведь тоже, наверное, хочешь послушать, о чем они говорят…

– Ну, зачем же? – деланно удивилась она. – Твой отец мне все потом расскажет. Я ему вполне доверяю. А вот ты своему Анатолию – похоже, не очень.

– Ничего подобного! – опять вспыхнула я. – Ему-то я полностью доверяю, но, в отличие от вас, я его характер знаю…

– А что, у него и зубы имеются? – фыркнула мать. – А то мне сегодня уж показалось, что он – такой весь … сглаженный, что хоть к ране прикладывай.

– Мама, у него есть зубы, – радостно закивала я, надеясь зайти с другой стороны. – Очень большие. И он не терпит, когда им командуют. Мне он вообще слова не дает сказать. Зачем отцу лишняя нервотрепка?

– А вот за отца ты не бойся. – Она глянула на меня с прищуром. – Твоего отца сломать еще никому не удалось.

– Мама, да ведь они сейчас поругаются! – воскликнула я в отчаянии.

– Ну, и пусть поругаются, – небрежно отмахнулась она. – Мужчинам нужно время от времени ругаться – они так пар выпускают и точки соприкосновения находят, чтобы было потом о чем спокойно разговаривать.

Так, судя по ее манере поведения, за отца она не волнуется. Может, мне тоже перестать нервничать? В конце концов, у моего ангела есть даже преимущество – он отца уже три года знает. Должно же у него ума хватить найти правильный тон! А если не хватит? Мне, что, потом с белым флагом между ними метаться, уговаривая, что каждый из них совсем не то хотел сказать, и они просто друг друга не поняли?

– А с тобой, надо понимать, он тоже ругается, если ты уже знаешь, что у него большие зубы есть, – спросила вдруг мать.

– Ругается, – неохотно призналась я.

– А ты, небось, огрызаешься? – Вопроса в ее вопросе было мало.

– Да ничего я не огрызаюсь! – огрызнулась я. – И что мне прикажешь делать, если он к моему мнению не желает прислушиваться?

– Ох, Татьяна, и когда ты уже научишься свое мнение к месту высказывать, – вздохнула она, не глядя на меня.

Я вдруг почувствовала, что сейчас можно задать ей несколько вопросов, которые уже много лет не давали мне покоя. Не исключено, что сегодня не только моему ангелу, но и мне удастся по-настоящему познакомиться с моими родителями.

– Мам, – начала я, осторожно опуская очередную тарелку в мойку и поворачиваясь к ней, – а как тебе удалось ни разу в жизни с отцом не поругаться? Он же тобой постоянно командует! Как ты это терпишь?

Она рассмеялась.

– Ни разу в жизни? Да мы с ним только то и делаем, что ругаемся!

– Что-то я такого не припомню, – недоверчиво протянула я.

– Да вот не хватало нам еще при тебе разногласия выяснять! – проворчала она. – Я, Татьяна, с твоим отцом наедине спорю и наедине же ему свое мнение высказываю и свою правоту доказываю. И поверь мне, тогда он ко мне прислушивается. Потому что знает, что в присутствии других я ни перечить ему не стану, ни решения его – наши общие, между прочим – оспаривать.

– Ну, мы тоже наедине ругаемся, – буркнула я.

– А вот это хорошо. – Она одобрительно кивнула. – Супружеские споры только между супругами должны оставаться, а сор из избы выносить – только всем показывать, что ты за хозяйка.

Что-то у нее сегодня даже привычные поучения как-то иначе звучат. Они, вроде, и безликими остались, как в учебнике, но и что-то личное в них появилось. Вот верится мне сейчас, что она со мной своим опытом делится. А может, я просто уже и сама заметила, что есть моменты, когда мой ангел мои слова как-то иначе воспринимает – слышит их лучше, что ли.

– А насчет терпишь… – продолжила мать после непродолжительного молчания. – Во-первых, твой отец обычно оказывается прав…

– Да в чем прав, мама? – не выдержала я. – В том, что тебя под себя подмял? В том, что у тебя и жизни-то своей нет?

– А ты отцу не судья, – резко оборвала меня она, и я почувствовала, что границы позволенного расширились, но не беспредельно. – Да и мне – тоже. И жизнь мне не своя нужна, а семейная. С твоим отцом, в первую очередь. И с тобой, конечно, пока ты маленькая была, но сейчас ты-то уже выросла. Своей жизнью живешь. И мы тебе, между прочим, не мешаем.

– Да?! – воскликнула я.

– Я тебе так скажу, Татьяна. – Она пристально посмотрела на меня. – Если бы твой отец всерьез решил тебя … подмять, как ты выразилась, ты бы пикнуть не успела. У нас с ним чуть до драки не доходило, пока я его уговорила оставить тебя в покое.

У меня в самом прямом смысле слова отвалилась челюсть.

– Да вы же мне постоянно – постоянно! – твердите, что я все неправильно делаю…

– А вот мнение свое высказывать ты нам не запретишь, – перебила она меня. – Надеюсь.

Мне очень хотелось спросить ее: «А как насчет – к месту?», но я решила сдержаться. Чтобы не испортить столь неожиданно доверительный разговор.