Ангел из Сетубала

Леночка присела на край стула, аккуратно оправив платьице. До меня донесся сладковатый запах ее французских духов.

– Привет, Андрей! Ну как ты?

– Да все с ним нормально, Ленок. Видишь, как живой лежит, – пробасил Коля Супрун, актер, игравший главного злодея Лешего.

– Нет, не все нормально. Видите, как он похудел, небритый и глаза грустные. Здесь плохой уход! Вот и стульев не хватает. Я тебе, Андрюша, цветы принесла.

Она положила мне на грудь огромный букет цветов.

– Спасибо, – сказал я, не сводя глаз с ее пухлых пунцовых губ.

– Лена, что же вы его, как покойника в гробу украшаете. Рано ему еще, – прыснул Супрун.

– Ой, правда! Надо их в вазу поставить.

Она оглядела палату.

– Слушайте, это безобразие, здесь нет даже вазы для цветов!

– Самое главное, у него есть ваза ночная. Может быть, туда… – не унимался Супрун.

– Фи на вас, Николай. Пойду к дежурной, у нее должна быть ваза.

Леночка быстро вышла из палаты.

– Послушайте, Андрей. Ваш гонорар мы перевели вам на счет.

Продюсер снова тискал мою руку в своих ладошках.

– Страховку мы вам оплатим, как только вы выпишитесь из больницы. За лечение в этой клинике мы уже оплатили.

– Спасибо, Ефим Семенович, – поблагодарил я его. – Но мы не успели снять со мною последний эпизод в фильме?

– Не переживайте, Андрей. Эпизод не очень важный, проходной, дублера вместо вас снимем. В вашем костюме, как-нибудь со спины. Пусть режиссер об этом думает. Кстати, о режиссере. Он настаивает, чтобы кадры с вашим падением с крыши вошли в фильм. Несчастный случай, произошедший с вами, снимали четыре камеры. Я сам смотрел эти кадры. То, что надо. Динамика, экспрессия, а, главное, без монтажа.

– Да, Андрюха, классно у тебя получилось. Голливуд отдыхает, – пророкотал Хохлов.

– Признавайся, сколько раз ты репетировал свой полет? – поинтересовался Супрун.

– Да погодите вы!

Продюсер нервно взмахнул рукой.

– Тут сугубо этический вопрос, Андрей. Если вы не хотите, то мы не будем вставлять эти кадры, чтобы не ранить вам душу?

– Если вы считаете, что кадры о моем свободном полете украсят наш фильм, то я согласен, – ответил я.

– Вот и хорошо, Андрей. Конечно, мы вам оплатим это как каскадерский трюк высшей категории сложности. Вы не будете в обиде.

Лицо Ефима Семеновича снова превратилось в овал.

В палату впорхнула Леночка с букетом цветов, помещенным в простенькую стеклянную вазу.

– Ну все. Поправляйтесь, Андрей. Мы вас ждем. За мною, ребята.

В последний раз продюсер стиснул мою руку своими «оладьями». Он встал со стула и направился к двери. Все потянулись за ним. Вдруг он остановился и взглянул на Лену.

– А вы, Леночка, можете остаться с Андреем наедине. Недолго. Мы вас подождем в машине.

– С чего вы взяли, что нам нужно остаться наедине?

– Да ладно, Лена. Уже вся группа знает, что у вас роман. А вы все в шпионов играете, – пробасил Михалыч.

– Скажите, Андрей, белый «Пежо 308» ваша машина? – спросил слащавым голосом Ефим Семенович.

– Моя – ответил я.

– А то на прошлой неделе я выезжаю со стоянки у студии. А в белом «Пежо» Лена с кем-то целуется. Я со спины вас не узнал. Тогда все в порядке.

– А я вам вот что скажу, – подал голос Супрун. – Захожу я как-то в костюмерную, а там Андрюха и Леночка…

– Да идите же вы отсюда! – повысила голос Леночка. – В машине досплетничаете!

Мужчины послушно удалились. Мы остались вдвоем. Лена положила руки мне на плечи и, глядя мне в глаза, прошептала:

– Здравствуй, любимый.

Я ничего не успел ответить, как в ту же секунду мой рот был запечатан долгим и страстным поцелуем. Волосы Лены щекотали мои щеки, нос. Я прижимал ее к себе, жадно вдыхая пьянящий аромат ее духов. От вздымающейся груди ее исходил жар, сводивший меня с ума. Наконец она оторвалась от меня, переводя дух.

– Колючка моя.

Она провела рукой по моей щетине недельной давности. Щеки ее раскраснелись, взгляд затуманился.

– Я чуть не умерла от страха, когда ты с крыши свалился. Больше так никогда не делай.

– Не буду. Честное пионерское.

– Я скучала без тебя, Андрейка. А ты?

Вместо ответа я обнял ее за шею и притянул к себе. Наши губы снова слились в долгом, головокружительном поцелуе.

– Ну все, Андрейка. Мне пора.

Она отстранилась от меня.

– Всю прическу разлохматил и помаду съел. Надо привести себя в порядок.

Леночка достала из сумки расческу, зеркальце, губную помаду и принялась восстанавливать свой слегка помятый антураж.

– Что нового на студии? – спросил я, с интересом следя за процессом восстановления красоты.

– Ничего особенного. Послезавтра съемки заканчиваются, затем монтаж, озвучка, все по плану. Да, третьего числа инвестор приезжает из Москвы. Говорят, он олигарх или что-то в этом роде. Он денег дал нашему Ефиму на фильм.

– Что же, в Питере своих олигархов нет?

– А я откуда знаю. Посмотрит рабочий материал, если понравится, еще один фильм спонсирует. Ну все, я полетела. Люди ждут. На прощанье можешь меня поцеловать.

– Это я с превеликим удовольствием.

Я широко распахнул свои объятия.

– Только, чур, помаду не размазывать и прическу руками не трогать.

– Есть, товарищ генерал.

Она наклонилась ко мне, и я снова ощутил клубничный вкус ее помады на своих губах.