Ангел ходит голым

Чего тогда всем нам не хватало — искренности, в первую очередь. Будете спорить? С кем? Со старушкой-каркушей, знаменитой драным зонтиком и непременным пребыванием на трибуне в день игры? С ровесниками я бы ещё подискутировала. Но иных уж нет, а тех долечат. И вообще не прекословьте талисману!

Да, я — талисман. Талисман — я. Не самозванка. Они меня сами так назвали. Сам Константин Сергеевич одобрил. Хоть горшком, лишь бы не в печь! Мы с ним почти дружили.

Я не о Станиславском! А то, знаете, устойчивые имя-отчество… Константин Сергеевич — сразу Станиславский. Никита Сергеевич — сразу Хрущёв. Владимир Владимирович — сразу… Маяковский. А вы о ком подумали? Тогда Никита Сергеевич почему не Михалков? Константин Сергеевич почему не Есенин?

Так и было — Есенин. Даже не однофамилец «золотой голове», «ангелу-тшорту», как Аська Дункан полюбовника называла. Костя-то не от их интимной связи народился, но таки да — официальный сын. Пошёл не в папу, стишками не грешил. Зато стал самым-самым футбольным статистиком Страны Советов. Знал всё!

Костя — это я ласково, постфактум, когда он во гробе давно. (А я вот всё живу…) Общались исключительно на вы: Константин Сергеевич, Эсфирь Марковна…

Фира, он меня называл (забыла, вычеркнула!), это я. Эсфирь Марковна Гребер. Ничего, да? Мечта антисемита! Внешность — сами видите. И сплошное грассирование. Не шокирую? Вы, девочка, тоже отчасти наших кровей, разве нет? По маме? Таки ведь решающе! Видите, всё вижу. Вы обещали наш разговор не править, да? Заранее вам моё да, если вот этот пассаж удалите. Мы друг дружку понимаем, да?

Ещё и с вечным зонтиком!

А зонтик тот самый, с которым тогда была на стадионе — с ним. Солнце палило нещадно. А у меня — кожа. Он всё подсмеивался: «Закрой ты свой зонтик — никто за нами не следит!» А у меня просто кожа… И, кстати, следили. Уже тогда следили. Потом расстреляли…

Меня миновало. Хотя очень даже могло и. Эсфирь Марковна Гребер — уже достаточно! До борьбы с безродными космополитами ещё лет двадцать. Но — когда она не велась?! Вы, молодые, вспомните? Я — нет. И это не склероз!.. Тут тоже смело удаляйте… Что-то меня в сторону повело… Не дождётесь! Просто такая… рамочная композиция. Но я всё помню — про Константина Сергеевича. И не Станиславского! Для кого-то и старушка-каркуша, но не до такой же степени! Тот же Станиславский сказал бы сакраментальное: «Не верю!»