Ангел-Маг

Рошфор ответила не сразу. Усевшись на соломенный тюфяк, она прислонилась спиной к стене и вытянула длинные ноги, так что шпоры скрежетнули по камню. Поставила бутыль и кубки так, чтобы можно было легко дотянуться.

– Хочу побеседовать с тобой, Доротея, – сказала она наконец.

– Почему?

– Потому что ты меня не боишься.

Доротея подняла брови. Вот теперь Рошфор полностью завладела ее вниманием. Девушка пристальней пригляделась к офицеру кардинала. Шрам через все лицо, морщинки у рта… И руки… Рошфор ей в глаза не смотрела, вместо этого занявшись вином и аккуратно разливая его по бокалам.

– Очень немногие со мной разговаривают без страха, – сказала она, протягивая кубок Доротее. – Обычно это только на пользу делу, но порой… порой даже мне хочется видеть на лицах окружающих не страх, а нечто иное.

Доротея взяла кубок и села рядом с Рошфор. Попробовала напиток. Вино оказалось отменное, из Бароля. Куда лучше приторного, отдающего плесенью пойла, которым хозяин таверны расплатился с ней за обновленную вывеску.

– Когда мы только встретились, я переоценила ваш возраст, – сказала Доротея. – Вы, наверно, слишком отдавались вызову ангелов…

– Кардинал себя не щадит, и нам, поборникам, не годится отставать от нее во имя службы Сарансу, – ответила Рошфор. Отпила вина и добавила: – Кстати, завтра мне исполняется двадцать семь.

Доротея кивнула для поддержания разговора, но про себя удивилась, как много откроила от себя Рошфор, не достигнув, оказывается, даже тридцати лет. Выглядела она, во всяком случае, лет на десять старше.

Все ангельские маги знали, чем отзывается их работа. Некоторые бережно хранили каждую крупицу отпущенного времени, всячески избегая вызова ангелов могущественней, чем Престолы. Некоторые затевали сложную игру в равновесие, вызывая (или прося других вызвать) ангелов для стирания знаков возраста и вливания новых сил в угасающие тела. Однако это плохо работало. Ангелы крайне неохотно отменяли сделанное их собратьями, будь это намеренное свершение или побочный эффект, поэтому приходилось вызывать ангелов все более высокого ранга… и так далее.

– А мне в следующем месяце сравняется девятнадцать, – сказала Доротея. – Вот думаю, к тому времени меня еще будут здесь держать?

– Ты в гостях, – несколько торопливо поправила Рошфор. – Я постаралась обеспечить тебе все удобства, какие вообще здесь возможны.

– Все же, думаю, я в заключении, – спокойно проговорила Доротея. – И не могу взять в толк почему. Может, расскажете?

Рошфор зорко глянула на нее. Потом вновь уставилась в кубок, который держала в ладонях. Пальцы у нее были длинные, изящные, запястья жилистые, на предплечьях играли крепкие мышцы. Руки фехтовальщика, прошедшего множество поединков.

– Дело в твоем таланте иконотворца, в твоих набросках. Подобное наблюдалось и ранее. Многие храмы усматривают здесь первый шаг к иным, запретным вещам… начатки ереси.

– А кто еще этим занимался? – спросила Доротея. – Я думала, я сама открыла подобную технику, но… впрочем, чему тут удивляться. Люди много веков ангелов вызывают…

– Одним из твоих предшественников был Чалконте. И еще та истарка, Дева Элланды. В определенных кругах их обоих никак не могут забыть.

– Чалконте еще статуи делал, верно? – спросила Доротея. – Чтобы через них вызывать. Только у него не получилось.

Деятельность Чалконте предпочитали напрямую не обсуждать, но Доротее попадались ссылки на него в распространенных работах по иконотворчеству. А в библиотеке Деграндена, что в Бельхолле, в зеленом читальном зале было выставлено несколько икон его работы. Доротея при случае любовалась дивным искусством Чалконте… насколько позволяли толстые стекла витрины.

– Статуи были частью его еретической деятельности, – сказала Рошфор.

– А я привыкла считать Деву Элланды героиней Истары, – удивилась Доротея. – Она столько народу спасла, когда Паллениэль обезумел… или что там с ним произошло…

– Что именно случилось в Истаре, никто толком не знает. Лишь то, что виной всему действительно Паллениэль, – сказала Рошфор. – Может, кто-то и докопался до истины, но хранит ее под семью замками. И еще есть основания думать, что Лилиат сама была как-то замешана в случившемся. Она возглавляла некий культ, чтивший Паллениэля. Они называли своего Архангела Достославным. – Рошфор покосилась на Доротею, потом вновь принялась что-то высматривать в темном вине. – Лилиат в самом деле вывела через границу много тысяч людей, но чуть позже исчезла при таинственных обстоятельствах. Возможно, была убита теми, кто ее винил в зольнокровной эпидемии. Все оттого, что культ Паллениэля был признан сектантским, его планировали разогнать. А еще она была замешана во вполне мирских политических интригах, так что… как знать…

– А еще она делала наброски икон, – докончила за нее Доротея.

– Да. И тем прославилась, – тяжело проговорила Рошфор. Вновь посмотрела на Доротею и быстро отвела взгляд.

– Что вы увидели? – спросила художница. – Вы отвернулись так, будто на солнце посмотрели после тумана. Я что, сияю? Или, может, вам стыдно в глаза мне смотреть?

Рошфор глотнула еще вина.