Ангел-Маг

– А мне можно со всеми? – с надеждой спросила девушка.

Севрен кивнула. Нищенка ловко развернулась на костылях и поскакала за дверь.

– Яма со статуями, – сказала Лилиат. – Где это?

– Это старый гравийный карьер южней города, за Неповым перекрестком, – сказала Севрен. – Туда сбросили жуткие статуи ангелов, что наваял тот мужик.

– Какой мужик?

Севрен пожала плечами. За нее ответила горбунья Эррил, считавшаяся очень ученой:

– Маг, что когда-то давно пытался делать образа в виде статуй. Эти статуи пугают саранцев, вот их и убрали подальше. Того мага звали…

– Чалконте, – медленно проговорила Лилиат. – Я знаю его работы. Они несравненны.

Чалконте, обвиненного во всех мыслимых ересях, сожгли у столба. А случилось это лет через десять после того, как он сотворил Дюжину алмазных икон, то есть около столетия… нет, больше двух столетий назад – Лилиат иногда забывала добавить годы своего сна. Она сама когда-то начинала свой путь во многом благодаря запрещенному отрывку из рабочей тетради Чалконте. Он там многое описал – от своей невероятно быстрой техники набросков для икон до экспериментов со статуями и другими трехмерными изображениями для вызова ангелов… с переходом к еще более рискованным техникам – Чалконте пытался создавать «живые иконы».

– А я думала, статуи уничтожили, – добавила Лилиат. – Интересно будет взглянуть на них!

– В этом еще одна веская причина для страха, – сказала Эррил. – Те, что из мрамора, невозможно разбить, те, что из бронзы, невозможно расплавить. Вот их и стащили в старый карьер, чтобы там закопать. Однако время от времени случаются мокрые зимы, и паводками все размывает. Тогда начинается великое препирательство, кому зарывать их обратно: городу, храму или королеве. В общем, там пятый год уже все наружу торчит.

– Поспешим же, миледи, – напряженным голосом сказала Севрен. – До Ямы отсюда час ходу, а нам надо собрать как можно больше народу до полуночи!

Согласно кивнув, Лилиат повела свой маленький отряд наружу. Черный ход, предназначенный для прислуги, выводил во внутренний дворик. По левую руку находились конюшни, прямо – ворота на улицу. Они стояли запертые, лишь калитку караулили двое: Карабен и Коротышка Жак – этот последний был, естественно, здоровенным верзилой, вооруженным дубиной.

– Никого не впускать, кроме меня, – приказала Лилиат оставшимся дома. – Никого! Поняли?

– Так точно, миледи, – ответствовал Коротышка. Карабен лишь наклонила голову: поняла, мол. Она не могла говорить. Лицо ниже носа покрывала маска, прятавшая какое-то жуткое увечье челюсти либо рта.

– Нам нельзя идти по улице толпой, миледи, – нерешительно проговорила Севрен. – Иначе стража напустится…

– Пробирайтесь как всегда, – сказала Лилиат. – Я последую за вами скрытно.

– Как скажете, миледи. – Севрен подала знак, и восемь отверженцев поочередно выбрались на проспект Делорда, чтобы влиться в толпы рабочих, возвращавшихся по домам. Здесь же сновали мириады лоточников, предлагавших пирожки, угрей в желе, дрова, шляпы, цветы, скобяной товар. Шли по своим делам солдаты, барочники, счетоводы, школяры… Кто-то входил в винные лавки, вываливался из таверн. Мерно шагала городская стража, чернорабочие-отверженцы подметали с мостовой лошадиный навоз, вывозили мусор, понемногу резали кошельки…

В толпе вроде той, что поздним вечером запруживала улицы Лютейса, могла затеряться целая армия.

Сидя в своей комнатке наверху Башни, Доротея смотрела наружу сквозь узкое стрельчатое окошко. Отсюда она видела лишь узкий сектор восточной стороны города, но картина ей нравилась. Свет медленно уходил. Там и сям вспыхивали крохотные огоньки, а где-то, где сходилось множество факелов, распускались огненные цветы. Озарялись богатые дома, где вечерами щедро жгли свечи. Еще виднелось несколько оазисов почти дневного света: здесь поработала ангельская магия. Обычно к освещению привлекали серафимов, чья область деятельности так или иначе затрагивала свет. Часто призывали и херувима Зимитаэля, ведавшего огнем.

Стук в дверь немало удивил Доротею, потому что Матушка уже нанесла ей ежевечерний визит, доставив ужин и ведерко воды. А еще Матушка не стучала. Лишь громко звенела ключами, прежде чем отпирать.

И вот ключи прозвенели, но дверь медлила открываться. Вновь раздался стук, и Доротея машинально отозвалась:

– Входите!

Матушка отворила дверь и впустила капитана Рошфор. Та была при шпаге, но без пистолетов. И без перчаток. Она поклонилась, сняв шляпу. Доротея рассеянно кивнула в ответ. Ее вниманием еще владел чарующий пейзаж за окном, а разум продолжал трудиться над тайной, окутывавшей ее встречу с троицей ровесников. Она все же была уверена, что их некоторым образом соединил ангел. Она это чувствовала… или так ей казалось. Вот только остальные трое не являлись завзятыми магами. И никого в последнее время не вызывали, а сообща и подавно…

Рошфор что-то сказала, вернув ее к настоящему.

– Я вина принесла, – повторила капитан, показывая бутылку и два оловянных кубка.

– Почему? – удивилась Доротея.