Ангел мщения

И совершенно точно не станет писать о ней никаких книг, не пустит эту историю в тираж. Он сам станет частью ее трагической истории. Станет ее ангелом-спасителем. Вот для чего он здесь! Точно!

Перед глазами возникло испуганное Машкино лицо. В ушах зазвучал ее тревожный голос. Этот голос требовал отказаться от этой опасной затеи, потому что девица сто процентов опасна! Она влипла в историю, которая стоила ее матери жизни. Она могла быть грабителем, убийцей и еще бог знает кем она могла быть. Он не должен. Он не посмеет.

Кузьмич, настырно мотнув головой, отогнал от себя все видения. Впервые он Машку не послушается. Сделает все по-своему. Впервые он попытается сделать что-то полезное. Да, да, хотя бы попытается помочь попавшей в беду девчонке.

Из подъезда, где до своей гибели проживала Нина Витальевна Комарова, вышла женщина средних лет в трикотажном спортивном костюме серого цвета. Без сумки, без внуков, без собаки. Ничем особо не занята, сделал вывод Кузьмич. Женщина, заложив руки за спину, неторопливо прошлась по тротуарной дорожке до последнего подъезда, вернулась, глянула на солнце, вздохнула и с удобством расселась на широкой скамье возле своего подъезда.

Все, надо было идти. Это был его клиент.

Он нацепил бейдж, который спер как-то на одном из литературных форумов. Бейдж был красочным, на английском было написано, что он является одним из представителей серьезного издательского дома. Даже если предположить, что скучающая женщина неплохо знала английский, придраться ей было не к чему. В руки он взял солидную кожаную папку, оставшуюся у него еще с тех времен, когда он работал следователем. Закрыл машину и пошел неспешно к скамейке, на которой распластала крупный зад праздная женщина.

— Добрый день.

Авдеев лучезарно улыбнулся, протянул руку, представился журналистом. Женщина руку с опасением пожала. Глянула на бейдж, ничего не поняла, лицо ее испуганно вытянулось.

— Как я могу к вам обращаться? — продолжил улыбаться Кузьмич, присаживаясь с ней рядом.

— Светлана. Светлана Степановна, — представилась она робким голосом. — А что нужно-то?

В глубоко посаженных глазах застыло любопытство, изрядно приправленное страхом.

Это был его клиент. К тому же, помнится, Маша рассказывала, что соседку погибшей звали именно Светланой. Может, это она?

— Меня откомандировали в ваш город писать статью о резонансных преступлениях, — начал он говорить тихим, проникновенным голосом, каким когда-то обычно начинал допрос подследственных. — В отделении полиции сказали, что как раз одно из таких не так давно произошло в вашем доме, в вашем подъезде. Я ничего не путаю?

— Нет. Не путаете, гражданин журналист. Случилось ужасное!

Она даже не спросила его имени. Ура, ура, ура!

— Я внимательно слушаю вас, Светлана Степановна.

И он глянул на нее тем самым бесовским взглядом, от которого, со слов Машки, у женщин бежали по спине мурашки. Видимо, Светлана Степановна не стала исключением, потому что впалые бледные щеки ее неожиданно зарозовели.

— С чего начать-то, даже не знаю, — пробормотала она, опуская голову и задумываясь.

— А вы начните с самого начала. Угу?

Он тепло, белозубо улыбнулся, отправляя мысленный благодарственный посыл Машке. Именно она в свое время выдернула из его гонораров солидную сумму и за руку отвела к стоматологу. Настояла на дорогостоящем лечении и протезировании. И улыбаться он теперь мог не стесняясь.

— Ну, если с самого начала, гражданин журналист, то началось все с Ниночкиной доченьки.

— Что началось?

— Все вот это! — Светлана Степановна широко повела вокруг себя руками. — Ниночкины печали и тревоги. Инка ее в могилу свела, дрянная девчонка. Только она!

— Она была проблемным ребенком?

— Понимаете, вроде и нет, — с удивлением воскликнула женщина, усаживаясь к нему вполоборота. — И училась неплохо. И знакомств не водила скверных, но такая была вся себе на уме. Тихоня! Опасная тихоня!

— Это вы сейчас про тихий омут, в котором черти водятся? — попробовал он пошутить.

— Именно! — восприняла его слова совершенно серьезно Светлана Степановна. — Еще какой омут! Еще какой, тьфу-тьфу-тьфу… Народ-то всякое болтал, когда она школу окончила. На каждый роток не набросишь платок, сами понимаете.

— Понимаю.

— Так вот народ болтал, что Инка перед отъездом на учебу промышляла в городе нехорошими делами. Связалась с людьми, которые наркотики продавали.

— Она принимала наркотики?

— Нет. Помогала будто ими торговать. Сама не видела, за руку не ловила, врать не буду. Но вот внук моей двоюродной сестры болтал как-то, что Инка могла незамеченной с дозой мимо полиции пройти. Как ни в чем не бывало! И не попалась ни разу. Потом укатила на учебу. Позднее, когда ее банду взяли, она приезжала.

— Зачем?

— На суд ходила. Сама видела. Тоже там была. Народу много набилось. Показательным процесс-то был. И Инка там была. Сидела чуть не в первом ряду. И этот дружок-то ее, когда последнее слово взял, только на нее и смотрел. Вот так…

— Он еще сидит? Ее дружок?