Ангел-мститель (СИ)

Но никаких ярких талантов у нее никогда не просматривалось. Никакой тебе страстной увлеченности чем бы то ни было — хоть плачь! Поэтому к окончанию школы перед ней встала большая проблема — что делать дальше? Она даже решила пойти работать — с деньгами в семье опять же полегче стало бы — но мать стала насмерть. «Мне не удалось выучиться, так хоть ты образование получишь» — и точка. Точка-то точка, но куда все же поступать? Многие из ее одноклассников собирались поступать в политехнический, и разговоров об этом институте велось вокруг нее предостаточно. Не особо престижный ВУЗ, но поступить туда легко, никакие связи искать не нужно, а инженеры везде нужны.

Кроме того, медалистам для поступления нужно было сдать всего один экзамен — вместо четырех. Последнее соображение и склонило ее окончательно к выбору технического будущего. До золотой медали она не дотянула — физкультура помешала, не было по ней учебников, по которым можно бы было дома, как следует, подготовиться и получить свою пятерку на следующем уроке. Но и серебряная медаль, как выяснилось, при поступлении учитывалась.

Так и оказалась она — одной из первых, как обычно — на физическом факультете. Первое время она чувствовала себя полным чужаком в группе. Ребята с ней учились, в основном, приезжие, и они перезнакомились между собой еще во время вступительных экзаменов, в общежитии. Но затем их послали на месяц в колхоз, на уборку свеклы. В дальней, глухой деревне их устроили на раскладушках в здании деревенского клуба, где не то, что отопления с душем — водопровода не было. Умывались они у колодца, на завтрак, обед и ужин ездили в открытой грузовой машине в соседнюю деревню, в столовую сахарного завода, а по вечерам им строго-настрого запретили отходить от клуба более чем на двадцать шагов — местное население не очень жаловало приезжих.

Она, коренной городской житель, смотрела на эту жизнь на природе широко раскрытыми глазами — все казалось ей преисполненным романтики. Все — кроме работы в поле. Свекла сидела в земле и категорически отказывалась выходить на поверхность, сколько не тяни ее за ботву. В первый же день она поняла, что положенную норму ей не удастся сделать никогда. Сидя вечером в кузове машины, везущей их к месту ночлега, она едва не плакала от ломоты в спине, саднящей боли в руках и бесконечного унижения.

Спустившись с машины, она едва доковыляла до своей раскладушки, рухнула на нее и накрылась с головой одеялом. Лишь бы только никто ее не трогал. Не тут-то было! Ее вытащили из-под этого одеяла, заставили вымыть руки (А то царапины загноятся!), растерли спину (Это с непривычки — завтра и не вспомнишь!) и поволокли во двор — пить чай у небольшого костра. Там ее поздравили со вступлением в ряды борцов за урожай, сообщили, что только теперь она имеет полное право каждый день кушать борщ, и напомнили, что коллектив — это великая сила. Так что нечего кукситься — норму ей сделать помогут.

И действительно помогли. Не полную норму — никто бы в жизни не поверил, что чахлый горожанин смог наравне с деревенскими работать — но почти. Ей больше не было бесконечно стыдно домой с поля возвращаться. А по вечерам ее опять ждал чай, беззлобное подшучивание над ее растущим мастерством укрощения корнеплодов, бесконечные рассказы о всевозможных курьезах в общежитии…

Никогда прежде она ни с чем подобным не сталкивалась. Мать ее всю жизнь билась, пытаясь свести концы с концами, и на душевные разговоры с дочерью у нее не оставалось ни времени, ни сил. В семье было строгое распределение обязанностей, и пока они неукоснительно выполнялись, о чем было говорить? В школе ее воспринимали как некую физическую данность — всегда во всем правильную и ответственную, но также замкнутую и скрытную. Одно время, пока по литературе Чехова изучали, ее даже прозвали «Человеком в футляре».

А тут ее словно волной подхватило с берега, да и забросило среди игривых барашков — с летящими в лицо брызгами, слепящими глаза бликами солнца на воде — и она вдруг почувствовала, что та мягко, но надежно поддерживает ее со всех сторон.

Однажды приняв ее в свое лоно, великая стихия не отпустила ее и по возвращении в город. Ее не спрашивали, хочет ли она пойти в кино, в лес, на день рождения — ей просто говорили, где и когда все встречаются. И она не просто шла — бегом бежала, впервые почувствовав себя частью большой и дружной компании. Лишь только на время сессии она, как шутили ее одногруппники, «вновь уходила в монастырь» — запиралась дома с конспектами и учебниками, чтобы подготовиться, как следует, к экзаменам. Сдавала она их всегда первой и, выйдя из аудитории, отдавала томящимся в ожидании приятелям конспект, который те тут же раздергивали на шпаргалки.

Все пять лет студенческой жизни прошли для нее как один нескончаемый праздник жизни. И сейчас, в преддверии встречи со старыми друзьями, к ней вернулось ощущение радостного подъема. Муж, похоже, это тоже почувствовал.

— Ты уроки у детей проверяла? — спросил он в пятницу вечером.