Ангел-мститель (СИ)

— Нет уж! — отрезал он. — Насколько мне известно, ты общественной работой толком-то и не занималась — пора бы и поучиться. Если сделаешь так, как я сказал, все у тебя отлично выйдет. А чужую речь по бумажке читать…

— Да я выучу! — воскликнула она.

— Три дня тебе хватит? — Разговор был закончен.

Она выпросила у него неделю. И по прошествии этой недели вновь переписанный текст не вызвал у него практически никаких возражений. Буркнув что-то по поводу «ребяческой восторженности», он скрепил три листа ее речи скрепкой и, попросив ее написать сверху свою фамилию, небрежно бросил: — Оставляй, я сам твой текст в деканат занесу, вместе со своим.

— Зачем? — насторожилась она.

— Лучше, чтобы их там посмотрели, — ответил он, словно это само собой разумелось. — Сюрпризы ни им, ни нам не нужны. Да ты не волнуйся — я уверен, что одобрят, не в первый раз пишу. — Помолчав, он добавил: — У меня к тебе еще один вопрос есть.

— Да? — замерла она в недобром предчувствии.

— Выходи за меня замуж, — негромко проговорил он.

Ей показалось, что она ослышалась.

— Что?

— Я предлагаю тебе выйти за меня замуж, — повторил он, все так же тихо, но отчетливо выговаривая слова.

— Почему? — вырвалось у нее прежде, чем она успела подумать.

— Ты мне очень нравишься, — с готовностью отозвался он, — и мне кажется, что и я тебе не противен.

— Да ты же меня совсем не знаешь! — воскликнула она.

— Ну почему же не знаю, — загадочно усмехнулся он. — Я к тебе уже давно приглядываюсь.

Она нахмурилась. Это что еще за рыцарские романы во второй половине двадцатого века?

— Допустим, — медленно произнесла она, поджимая губы, — но мне как-то не случилось к тебе… приглядываться.

— Да ну? — весело удивился он. — А мне показалось, что мы с тобой летом отлично общий язык нашли.

— Да мы же и говорили всего пару раз, — растерялась она.

— Вот я и предлагаю — если ты не против, конечно — проводить тебя сегодня домой, — с готовностью подхватил он.

От неожиданности она согласилась.

С тех пор они встречались практически каждый день. Даже когда она оставалась дома, чтобы писать диплом, он подъезжал вечером, и они гуляли где-нибудь час-полтора. Говорил, в основном, он — запомнил, видимо, ее слова о том, что они друг друга совсем не знают. О прошлом своем, о родном городке, о семье он рассказывал мало — упомянул только, что у него есть еще двое младших братьев, и что родителям некогда было особое внимание ему уделять. Куда чаще делился он с ней своими планами на будущее. И звучали они впечатляюще.

Он уже точно знал, где будет работать — получив направление на учебу от завода, он должен был туда вернуться и отработать положенные три года. Но останавливаться на этом он не собирался. Так же, как и не собирался он бросать общественную работу — она дает возможность обзавестись полезными связями и открывает хорошие перспективы, как он выразился. В его словах звучала такая целеустремленность, что она даже позавидовала. Вот надо же — а она всегда сегодняшним днем живет: куда распределят, туда и пойдет работать, а там — как получится.

Не менее четко он представлял себе свое будущее на личном фронте.

— Я хочу, чтобы у меня была крепкая, надежная семья, — говорил он. — Я в лепешку расшибусь, чтобы она ни в чем не нуждалась, и мне только нужно, чтобы я всегда мог найти в ней понимание и поддержку.

— Господи, да ты о семье, как о производственном плане рассуждаешь, — пошутила она.

— А я, между прочим, уверен, — не принял он шутливого тона, — что жену, как работу, выбирают один раз в жизни. И сейчас, по-моему, самое время как с работой, так и семьей определяться — тебе не кажется?

Вот здесь он попал в самую точку. Последние года полтора мать ей тоже без конца твердила, что учеба заканчивается — пора о замужестве подумать. Она же понятия не имела, о чем ей, собственно, думать. Она ни разу в жизни не влюблялась, никогда ни с кем не встречалась. Ей никогда не хотелось выделиться среди других девчонок, блеснуть, чтобы ею восхищались. В компании своих друзей она всегда играла роль фона, без которого не обходится ни одно яркое представление, но на который никто не обращает внимания. Но ей были так дороги неожиданно возникшие в ее жизни теплые, доверительные отношения с ними, что ей даже в голову не приходило променять их на сумасшедшую, страстную увлеченность кем-нибудь одним. Да и не могла она себе позволить забыть обо всем на свете и бросить на мать все дела по дому.

Ее друзья, кстати, тоже, похоже, удивлялись его внезапному интересу к ней. Не раз она ловила их недоуменные взгляды, когда он поджидал ее после занятий. Но сама она, сколько ни пыталась, не могла найти в их регулярных встречах ничего романтически-возвышенного — обычные дружеские разговоры, к которым она так привыкла.

Однажды, прощаясь с ней у подъезда, он вдруг сказал: — Может, хоть на чашку чая пригласишь?

— Да я не знаю, — замялась она, — мне нужно ужин приготовить, мама скоро с работы придет.

— Я бы с удовольствием с ней познакомился, — широко улыбнулся он.