Ангел-наблюдатель (СИ)

Что в конечном итоге разрубило этот гордиев узел, я так до сих пор и не знаю. Хотелось бы мне думать, что Тоша внял-таки моим увещеваниям, вспомнил о своем высоком предназначении, но, скорее всего, это Игорь сумел все же пробудить в Дарине совесть. Или ей самой надоело оставаться на отшибе пусть даже небольшого общества — вместо того чтобы притягивать к себе, как она привыкла, все восхищенные взгляды. Ради этого стоило даже снизойти до милостивого прощения ни в чем не повинной матери.

Уже весной я заметил, что Галя снова как будто ожила, Тоша сияет, как выставленный на всеобщее рассмотрение сувенирный самовар, а Аленка вторит каждому Дарининому слову, как эхо в ущелье — в которое превратился салон моей машины. А на дне рождения Светы Дарина уже вновь царила в центре своего малолетнего двора, уверенно копируя надменно величественные манеры Марины, которая всегда, с достойным куда лучшего применения упорством, претендовала на роль примадонны в нашем взрослом обществе. Честное слово, мне даже жаль, что я, скорее всего, не увижу, как младшая однажды подвинет старшую с занимаемого, как та думала, места.

Истосковавшись по всеобщему обожанию, Дарина не пожелала лишиться его и летом. И Игорь, вслед за ней, категорически отказался в лагерь ехать. В результате все летние каникулы они, вместо того чтобы набираться сил на свежем воздухе, прошатались по городу — слава Богу, хоть Олег за ними приглядывал, хоть изредка вывозя их всех к себе на дачу. Игорь даже домой стал все позже возвращаться, и мы его почти не видели — утром, когда мы уходили на работу, он еще спал, вечером же наскоро ужинал, часто после нас, и тут же утыкался в компьютер. Единственное, что меня успокаивало — это то, что он не в Скайпе время убивал, а вновь вернулся к изучению психологии.

Причину чего мы с Татьяной обнаружили только осенью. Наряду с другими неожиданностями. Возобновление занятий заставило Игоря вернуться к обычному нормальному режиму, и во время поездок в школу и из нее я вновь получил доступ к его мыслям — особенно результативный по утрам, когда он спросонья еще плохо контролировал сознание. Первое, на что я там наткнулся, насторожило меня, второе — обнадежило.

Оказалось, что наш несравненный кумир так и не смог смириться с мыслью, что кто-то посмел ее оставить. То, что такое происходит на земле повсеместно и ежедневно, ее не интересовало — в отношении ее такой проступок не мог быть ничем иным, кроме коварного и преднамеренного предательства, требующего раскрытия, обнародования и примерного наказания. И единогласное решение жюри присяжных в нашем лице о полном и безоговорочном оправдании Гали лишь направило ее мысли в сторону другого, уже единственно возможного кандидата в виновные.

Мне очень не понравился такой поворот событий. У Тоши должно было хватить ума пустить Дарину по ложному следу, со стороны Максима желания облегчить душу и покаяться тоже можно было не опасаться — в свете как особой закаленности темных к угрызениям совести, так и абсолютной невозможности разумно объяснить несоответствие его нынешнего облика тому волшебному образу, который запечатлелся в памяти у Гали. Но Марина! Где гарантия, что она не воспользуется прямо в руки ей плывущим шансом поспособствовать торжеству земного жителя над небесным? Все равно, каким. И чем больше небесных под ударом окажется, тем лучше.

Обрадовало же меня то, что Игорь явно прикладывал все усилия, чтобы отговорить ее от этой безумной во всех отношениях затеи. Он уже к тому времени понял основной закон психологии — нельзя идти по жизни с головой, повернутой в прошлое. Его нужно проанализировать, осмыслить, принять к сведению, но смотреть нужно всегда вперед. В чем он и пытался убедить Дарину. У которой, естественно, малейшее критическое замечание вызывало одно раздражение.

Я решил не вмешиваться в это первое серьезное разногласие между ними. По многим причинам. Говорить с Тошей или Мариной — в силу их нетерпимости к чьему бы то ни было мнению, отличному от их собственного — не представлялось возможным. Расспрашивая Максима о подробностях намерений Дарины, я мог не удержаться и напомнить ему его же старую идею о чрезвычайной полезности жестких испытаний для укрепления характера. Вызывать на откровенность Игоря мне тоже не хотелось — ему было весьма полезно лишний раз удостовериться в своих психологических способностях на случае особо неподдающегося клиента. Или окончательно убедиться в том, что он недостоин чрезмерных усилий.

Единственное, что я себе позволил — это мягко и ненавязчиво поддержать Игоря в правильности его действий. В конце концов, он — мужчина, которому не пристало постоянно истекать восторженно хвалебным славословием в адрес какой бы то ни было женщины. Как показывает многовековая практика, это не идет на пользу ни одному из них. Рано или поздно ему придется продемонстрировать твердость характера и весомость своего слова, и если Дарина не сочтет необходимым с ними смириться, тем лучше.