Ангел от Кутюр

– Каждый имеет право на личное пространство – от телефонного разговора до туалета. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь подглядывал за нами.

Жан-Пьер рывком притянул Настю к себе.

«Мне нужна только ты. Пусть всё исчезнет, но останешься ты, твои губы, твоя грудь, твои ноги. Пусть всё летит прахом, но не угасает моё желание», – думал Жан-Пьер, и ему казалось, что он понемногу сходит с ума.

– Если бы не твой Дидье, – зашептала она, отрываясь от его губ, – я бы отдалась тебе там, в море, в волнах. Это такое удивительное состояние – чувствовать бездну под собой. Как полёт…

Жан-Пьер опрокинул девушку на кровать, не раздев до конца, и вошёл в неё, охваченный безудержным желанием. Он вспомнил море, холодную тьму, качавшуюся тяжесть воды, яхту в каком-то мутном жёлтом свете, прикосновение Настиных губ. Он понимал, о чём она говорила: морская глубина под ними вселяла первобытность, обостряла чувства, будоражила кровь, туманила сознание. Сейчас, проникнув в женскую тёплоту, Жан-Пьер ощутил, как у него закружилась голова, словно их соединившиеся тела поплыли по волнам.

***

Отъезд Антуана и Анны вернул де Бельмонту прежнее спокойствие, избавив от чужих глаз. Теперь опять Настя принадлежала только Жан-Пьеру, хотя кто-то постоянно пытался дозвониться ей по телефону и отнимал её время.

– Почему ты развёлся? – спросила однажды Настя, когда они лежали в кровати. – Ты плохой муж? Или была плохая жена?

– У каждого для развода находятся свои причины. В этом никогда не разобраться до конца, если причины не примитивны, как, например, алкоголизм или ревность. Впрочем, алкоголизм – это уже результат множества скрытых причин и поводов, которые человеку не удалось решить и которые развились в болезнь.

– Мои родители иногда ссорились и ссорятся до сих пор. Но никогда речь не заходила о разводе.

– Люди должны понимать, что семейная жизнь, если она не сложилась или разладилась, становится тюрьмой. В тюрьме нельзя жить, тюрьма убивает.

– Неужели было так плохо? – удивилась Настя.

– В какой-то момент я понял, что мне нестерпимо плохо, тесно, душно. Однако не так легко далось мне решение. Я любил Ирэн.

– Её зовут Ирэн? Красивое имя.

– Зачем ты расспрашиваешь?

Настя пожала плечами и прижалась к Жан-Пьеру.

– Хочется знать о тебе всё.

– Невозможно узнать о человеке всё.

– Разве? – перевернулась на спину Настя. – А если общаться долго-долго?

– Даже всю жизнь… Обязательно остаются тайны.

Она вытянула руки за голову и выгнулась в спине.

– Не хочу тайн, – прошептала она. – Хочу всё до конца. Почему люди такие? Почему не умеют открыто, откровенно, не таясь?

Жан-Пьер провёл рукой по её груди, обвёл пальцем вокруг твёрдого соска, скользнул ладонью вверх, погладил шею.

– Потому что жизнь построена на лжи, – ответил он, – на коварстве, на стремлении переиграть друг друга.

– Неужели и мы тоже обманываем друг друга?

– Сейчас нет, но когда-нибудь, думаю, ты начнёшь обманывать меня.

– Зачем?

– Чтобы скрыть своё новое увлечение.

– Я не собираюсь никем увлекаться.

– Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Ты же умная девочка.

– Мне никто не нужен, Жан-Пьер. Зачем кто-то ещё, когда есть ты?

Он приподнялся на локте и посмотрел на неё. Настя глядела в потолок. На её спокойном лице было написано полное удовлетворение.

«А что, если это уникальный случай? А что, если ей на самом деле никто больше не будет нужен, пока я жив? А что, если… Нет, конечно, глупости, но как приятно потешить самолюбие такой мыслью. Мы вместе… Навсегда… Нет, гнать от себя эту чушь! Гнать!… Да, ей сейчас хорошо со мной, но скоро, очень скоро она пресытится, её характер требует постоянных перемен. Настя, очаровательная моя, божественная… Для чего она мне? Захотелось почувствовать себя Пигмалионом? Захотелось воспитать, создать… Дурацкое и ненужное копание в себе… Мы просто вместе, мы просто нравимся друг другу. Мужчина всегда ищет женщину. Разумеется, приятно осознавать, что от моих незначительных усилий она меняется в лучшую сторону, набирается ума, опыта, становится взрослее, внутренне богаче. Разве это плохо? Когда-нибудь она вспомнит о проведённом со мной времени и поблагодарит судьбу… Чёрт возьми, о чём я думаю? Кто кого благодарить должен? Мне безумно хорошо рядом с ней и плевать, будет она внутренне богаче или нет. Плевать на всё, когда есть влюблённость. А я влюблён и не желаю противиться этому сладкому состоянию души… А она? Что она? Влюблена? Может, она вовсе не знает, что такое влюблённость. Ей просто хорошо… Но зачем об этом думать сейчас? Забыть обо всём. Оставить только нас двоих, только эту минуты, мгновения, пусть они длятся вечность…»

Он поднялся и набросил на себя хала.

– Скажи, – заговорил он, – а что ты думаешь о себе?

– Ничего. Я никогда не думаю о себе. У меня нет повода. Лучше думать о других. Это легче. Они видны, они проявляют себя. А я от себя прячусь, поэтому не знаю, что внутри меня.