Ангел пригляда

Гавриил не ответил ему, но страшно глядел теперь тысячью глаз – глядел мимо князя. О, как он презирал этого наглого языкастого божка, как ненавидел его, как готов был тут же, не сходя с места, размозжить, расплющить, разнести в горелую пыль. Нечистый, рогатый, созданный в черный день вместе с прочими скотами, но получивший власти чуть больше, чем они, князь мира сего раздражал его одним своим существованием. И разве стал бы он пользоваться его услугами, да еще против брата, если бы не вопрос жизни и смерти? Отвечать ли ему теперь, и если отвечать, то как? Да, ангелы бессмертны, но уничтожить можно и ангела, такая сила дана была ему самому, а в большей степени – и старшему его брату Михаилу. Более всего усовершенствовался в страшном этом искусстве Люцифер, но Люцифера нет, а Михаила скоро не будет. И вот тогда, возможно, он сам запретит костлявой собирать свой вечный урожай. Люди поймут, кто их истинный благодетель, превознесут его, нового и древнего бога Гавриила. Что им, в самом деле, за разница, тот бог или иной? Кто добр к ним, тот и хорош, а он, Гавриил, перенесший столько страданий, обманутый Отцом, братьями, всем ангельским воинством, он, конечно, будет добр, милосерден. Мир еще не знал такого бога, каким станет он, мир будет славить его, поклоняться ему денно и нощно, и он избавит рабов своих от нужды, лишений, болезней и самой смерти. Как в библейские времена, люди буду жить до тысячи лет, и он, всеблагой, всевеликий, будет сиять им с небес, но не слепить, не ослеплять, лишь освещать и согревать.

И для этого теперь нужна малая малость – остановить Михаила, пресечь его волю. А своими руками он сделать этого не может, ибо Михаил сильнее, и он бесславно падет в открытом бою с ним. Вот потому-то сидит он напротив князя, потому-то смотрит мимо него, а не сквозь, как полагалось бы. Но ничего, едва только князь выполнит то, что назначено, тогда… Что ж, тогда и поговорим.

Хилиарх, молчавший все это время, наконец понял, что дальше испытывать ангельское терпение невозможно, покорно склонил голову, принимая над собой власть, и силу, и право архистратига.

– Сделаю все, что скажешь, – проговорил он негромко.

– Вот и хорошо, – отвечал Гавриил. – Слушай же мой план, отродье, и если он не будет исполнен, земля начнет гореть у тебя под ногами…

Глава 19 Бездна

Ком, горячий, как тошнота, поднялся к груди, вскипел в горле. Теплая соленая капля сгустилась на языке, знакомый вкус смерти… и он очнулся от тяжелого, беспросветного сна. Коснулся рукой лица, размазалась на пальце капелька крови – болела прикушенная губа.

Рядом лежала Диана, спала. Нет, не спала, смотрела сквозь полуприкрытые глаза, вздрагивала ресницами. Как давно она так, что видела, какие тайны сделались ей доступны, пока он метался в сонном бреду, а горячечные губы выкрикивали страшные слова?

– Давно не спишь? – с трудом выговорил он.

– Нет, только что…

Конечно, только что. Только что проснулась, а волосы уже собраны… А может, она вообще не спит никогда? Он сам ее спящей не видел ни разу: засыпал раньше, просыпался позже. А засыпал он теперь легко, стоило только голову приклонить к подушке. Но чем легче засыпал, тем хуже, страшнее было ночью.

Вот и сегодня… Он отчетливо помнил, что умер во сне. И не только он один – все остальные тоже умерли. Земля опустела, деревья и травы скукожились, иссохли от черного ветра, кругом воцарилась пустыня, но не живая, спящая, а мертвая, окончательная, где даже песок иссыхал и распадался во прах. Только огромные каменные существа без толку и бесцельно передвигались по этой пустыне – медленно, непреклонно. Были они страшны, похожи на ожившие скалы, но не имели ни воли, ни сознания, только странное, невесть кем навеянное брожение перемещало их вдоль доживавших последние дни трех измерений…

– Нужно сказать Дию, – Диана слушала, хмурилась тревожно. – Он знает, что это значит…

– Скажешь сама?

– Нет. Он не показывает мне лица.

– Тогда как? По телефону?

Она невесело засмеялась, притянула его к себе, поцеловала в лоб, он не сопротивлялся – пусть, теперь это все равно, никакие поцелуи ничего уже не изменят.

– Помнишь Леонарда?

– Распорядителя на обеде?

– Да. Он может держать связь с Дием.

– И больше никто?

– И больше никто.

– Но почему он? В нем ведь нет ничего…

– Ничего особенного? – она подняла бровь.

– Да.

– Это кажется. Леонард – очень значительное лицо. Он больше, чем я. Может быть, даже больше, чем Гениус. Он – хранитель бездны. Дий доверяет ему одному.

– Хранитель бездны? Какой еще бездны?

Она посмотрела на него внимательно, вздохнула, подтянула одеяло к подбородку, пригорюнилась, молчала.

– Давай так, – сказала наконец, – если ты сам обо всем догадался, так тому и быть. Если нет – еще лучше. Но говорить тебе я ничего не стану.

Он тоже молчал некоторое время. Обижаться не приходилось, дело зашло слишком далеко, он и сам это понимал.

– А ты не думаешь… – голос немного изменил ему, стал сиплым, чужим, Суббота откашлялся, – не думаешь ты, что Леонард вас всех обманывает? И передает вам вовсе не то, что говорит ему Дий?