Ангел с Чёртова острова

– Ну… мне для кожи, – повторила я, – у моего папы есть кожаная куртка, а карман порвался, так вот мы хотим его приклеить.

– А как зовут твоего отца?

– Бал… дриан Стеен-Хансен, – проговорила я. Фамилию я взяла не из головы, а прочла тут же, на банке с краской.

– Балдриан? Такое имя нечасто услышишь, – удивился продавец.

– Это точно. Во всей Норвегии с таким именем только трое. Но клей мне нужен срочно. Мы завтра рано утром уезжаем, – сказала я, и продавец достал с полки за спиной красно-синий тюбик, но отдавать его мне не торопился. Сжав тюбик в руке, словно кинжал, он с подозрением посмотрел на меня.

– Некоторые подростки иногда покупают клей, – сказал он, – не для того, чтобы клеить.

Я с недоумением посмотрела на него.

– А что они с ним делают? – спросила я.

Продавец поднес тюбик к носу, и мне очень захотелось спросить, не спятил ли он, однако я удержалась.

– Мой папа вряд ли собирается нюхать клей, но если хотите – позвоните ему и сами спросите, могу дать вам его телефон, – предложила я.

– Нет-нет. – Глаза у продавца стали почти нормального размера. – Я не буду его беспокоить. К тому же я по твоему лицу вижу, что ты девочка честная.

– Ну как, взяла книги? – крикнула мама, когда я, распахнув входную дверь, сразу побежала на второй этаж.

– Да, теперь для отдыха все есть. А ужин готов? – прокричала я в ответ, открывая дверь к себе в комнату.

– Готовее не бывает, – пошутила она, но голос ее звучал невесело. После того как папа переехал от нас, мамины шутки стали какими-то натянутыми и плоскими, хотя раньше она была похожа на свою маму, мою бабушку. А бабушке всегда удается меня рассмешить. Возможно, это потому что я в основном разговариваю с ней по телефону, но среди моих знакомых взрослых только бабушка умеет говорить, как настоящая актриса. Каждый раз, когда мы созваниваемся, я так отчетливо представляю ее себе, словно она сидит со мной в одной комнате. Как-то я рассказала об этом папе, и он подтвердил, что у него тоже такое впечатление. Только ему, чтобы почувствовать ее присутствие, не нужно говорить с ней по телефону. Это я не совсем поняла и спросила, почему, а папа лишь пожал плечами и сказал, что все это наверняка оттого, что бабушка за свою жизнь съела ужасно много рыбы.

Мне лично кажется, что мама не разучилась шутить, а просто старается шутить так, как нравится Дурмот-Дурмот-Дурмоту. Из всех телепередач он больше всего любит смотреть американские любительские видеоролики, в которых люди попадают в разные глупые положения.

Засунув рюкзак под кровать, я побежала вниз, в гостиную. Мама со своим кавалером – так бабушка называет Дурмот-Дурмот-Дурмота – сидели за столом, но есть еще не начали. Дурмот, похоже, только что принял душ, и теперь его зачесанные назад темные волосы блестели. Он был одет в футболку, да такую тесную, словно она была ему на пару размеров мала, а мобильник, как всегда, висел у него на ремне, прямо как пистолет у ковбоев в папиных любимых вестернах.

Мама переоделась, и теперь на ней был красный домашний костюм, который я подарила ей на последний день рождения. Сейчас я даже пожалела, что выбрала этот цвет: красный маме невероятно идет, а теперь, с косичками, она кажется ужасно молодой, точь-в-точь солистка какой-нибудь девчачьей группы. Эх, надо было другой цвет брать. Желтый, например. Цыплята редко нравятся мужчинам.

– Какие книги ты взяла? – спросила мама, наливая мне колы.

– Каждый год в мире выпивают столько же кока-колы, сколько воды проходит через Ниагарский водопад за три часа, – сказала я.

Мама покачала головой.

– Ужинать приятнее всего в тишине, – изрек Дурмот-Дурмот-Дурмот, положив на тарелку самый большой кусок пиццы.

– Я взяла, например, книжку, где перечисляются различные факты. Вы вот знали, что коровы пукают по шестнадцать раз в день, а навоза от них бывает почти тридцать килограммов? – спросила я.

– Астрид! – возмутилась мама. – За едой о таком не говорят.

– Если один человек будет пукать без остановки шесть лет и девять месяцев, этого газа будет достаточно, чтобы сделать атомную бомбу, – не унималась я.

– Господи, – скривился Дурмот-Дурмот-Дурмот, – и как только тебе не надоедает все время болтать?

– Турмод и Астрид, замолчите немедленно. Оба! – скомандовала мама, словно обращаясь к двум детям.

– Язык – самая сильная мышца во всем теле. И, кстати, сердце – тоже всего лишь мышца, но уж это-то вы знали. – Я взяла два куска пиццы, стакан и встала из-за стола.

– Я не разрешаю тебе вставать из-за стола… – начала было мама, но я уже поднялась по лестнице и заперлась у себя в комнате.