Ангел сердца

Прошла ещё неделя или две – точно не знаю. Время теперь не имело никакого значения. Я только стала замечать, что с каждым днем становлюсь всё более нервной. Это не стресс от пережитого. У нас достаточно еды и воды, я могу неспеша принять ванну, переодеться в чистую одежду и находиться в тепле и безопасности. Но острое ощущение от того, что чего-то не хватает – со мной. Никто из нас не знает, что происходит в городе. Это секретная информация. Может быть, стебачи уже одержали верх и установили свои правила в городе, а может быть, нет. Может, их понемногу уничтожают и потому молчат, что не хотят шокировать мир той жестокостью, которую применяют для освобождения города?! Как бы то ни было, мы полностью отрезаны от новостей и можем лишь строить догадки по этому поводу.

Когда очередное утро поднимается над Заморском, я понимаю, что нужно принять всё, как данность. Я не в силах изменить то, что есть. Я должна стараться не думать о Диме.

К счастью, начался процесс расселения по квартирам, и в хлопотах и заботах о новом будущем у меня это почти получается. Днем мы с мамой ходили по магазинам и старались экономно, на выданные нам «расходные» средства, купить что-нибудь в выданную нам в аренду однокомнатную квартиру, чтобы преобразить её и сделать уютнее.

Первую неделю мы бездельничали, осваиваясь в новом городе и новой квартире. После я подала документы в новую школу, а родители устроились на работу – совсем не такую престижную и хорошо-оплачиваемую, что была прежде, но выбирать не приходится. Папа горбатится день и ночь, чтобы с нуля создать дело, имея на руках крошечный стартовый капитал, и прокормить семью. Мамино осунувшееся лицо свидетельствовало о том, что и её далеко не просто. Каждый новый шаг давался тяжело, но его необходимо было сделать.

В школе всё тоже было не так, как я привыкла. Новые люди, которые смотрели на тебя настороженно и не особенно стремились расположить к себе. Новые учителя, перед которыми я заново должна была представить себя во всех красках и доказать, что заслуживаю тех оценок, которые ставили мне в прежней школе.

Ещё со мной не было Лики. Их семью переселили в другой район, так что мы теперь ходили в разные школы и редко виделись, и я жутко боялась, что старые связи будут утрачены. Боялась, потому что знала: ещё одну потерю я не перенесу, – поэтому старалась созваниваться с ней каждый день и прислушивалась к интонациям в голосе – не появился ли в них незнакомый холод, не исчерпались ли темы для разговора, ведь у каждой из нас теперь свой маленький мир. Но пока всё было в порядке, и я надеялась, что хуже не будет.

Зато не так далеко от нас поселили семью Даши, и это то немногое, что действительно меня порадовало. И хоть мы ходили в разные школы, это не мешало нам общаться. Иногда она вела себя немного странно и даже замкнуто, отчего у меня создавалось впечатление, будто я навязываю свое общение человеку, который не хочет иметь со мной дел, а иногда она была такой оптимисткой, что, глядя на нее, хотелось верить – всё будет лучше прежнего.

Обо всем, что связано с прошлым, мы больше не говорили. Она не пускала меня в свой внутренний мир и почти ничего не рассказывала о себе, взамен не расспрашивая меня о том, чего бы я говорить не хотела.

Единственное, что не давало мне жить в спокойствии и привыкать к новой жизни – это неизвестность. Неизвестность убивает. Медленно и мучительно. О ней нужно забыть, нужно продолжать жить, но как только ты начинаешь вспоминать об этом снова, то явственно чувствуешь, что ты уже не целое, что одной частички тебя не хватает. Этой частичкой меня стал Дима. И я корила себя за то, что не узнала его фамилии, даты рождения, хоть что-нибудь, что могло бы помочь мне найти его в информационном бюро. Может быть, он уже приехал в Заморск и живет где-нибудь в соседнем районе? Может, тоже разыскивает меня, не зная никаких данных? Эта крохотная надежда помогала мне вставать по утрам и надеяться на чудо.

Каждый раз от мыслей об этом парне мой пульс начинал работать с перебоями, как сломанные часы, и чтобы не выдать свое состояние, я придумывала себе какое-нибудь занятие потяжелее. «Руки заняты – голове легче», – нередко назидательно говорила мама.

С тех пор, как я оказалась в Заморске, мои руки постоянно пребывали в движении, но работа нисколько не мешала воображению рисовать жуткие образы взрывов в родном городе. Меня спасал только крестик – всё, что осталось на память от Димы и прожитых днях, и молитва о нем, с которой я начинала и заканчивала каждый свой день.

Когда я открыла глаза в одно из будних осенних утр, сливающихся в череду одинаковых дней, будто сделанных под заготовку, то ощутила себя иначе. В квартире царил приятный полумрак – утро лишь занималось, и первые робкие солнечные лучи пробивались сквозь занавески, оставляя на стенах свой бледный свет. Несмотря на ранний час, я чувствовала, что выспалась и полна сил.