Ангел Спартака

Этот разговор случился позже, много позже. К через год после того, как я ушла из Рима. Спартак тогда был еще жив.

* * *

— Узнал я, госпожа Папия. Как есть, узнал! В Ноле декурион наш занят очень, да так, что и на день отлучиться не может. Я с рабом его, с привратником, в таберну завернул...

— В Ноле... Декурион Феликс Помпеян в Ноле. В Ноле… Когорта «Жаворонок». Спасибо, Аякс! Кажется, мы сделали все, что можно. Или нет?

— Да, Папия, чего мы еще с тобой сделать могли, вдвоем-то? Когорты Глабра окружить, стрелами засыпать, в плен взять и на крестах развесить? На себя лучше погляди — не белая ты даже, зеленая, ровно лягушка. Хватит, ложись спать!

— На крестах... А хорошо бы, Аякс! Всех — на крестах!

— Ага. Страшная ты очень, погляжу. И твоего декуриона тоже — на крест? Спи лучше! Эх, была бы у меня такая дочка!..

Антифон

— Отчего вы, Сыны Отца, столь жестоки, столь немилосердны? — спросила я Учителя.

— И кто это такой добрый интересуется? — усмехнулся Он.

* * *

Сон, не сон...

Да проснись ты, госпожа Папия! Проснись, говорю!..

Не сон.

Яркое солнце за окном, за отворенными настежь ставнями, ласточки в белесом от жары небе. Помпеи, славное заведение дядюшки Огогонуса. Все знакомо, все обычно. Аякс все тот же... Нет! Не тот же, совсем не тот.

Госпожа Папия! Проснись наконец!

Проснулась.

— Что-то случилось? Что-то...

Можно не спрашивать. Все на лице у одноглазого написано — большими буквами, как в школьных прописях.

— Спартак...

Сглотнул, по лицу ладонью провел, глазом своим единственным моргнул, словно под веко пыль попала.

— С утра закричали. Сначала на форуме, потом на улицах. Разбиты наши, у Везувия разбиты. И Спартак вроде как... Убит, значит.

Привстала, в окно посмотрела, все еще не понимая Ласточки, ласточки... Хорошо вам там, в небе, ой хорошо. До первого ястреба.

— Эта когорта, «Жаворонок» которая... Квинтилий Басс, в общем. Перехитрили наших, ночью напали. Почти всех на месте положили, кто уцелел, на вершине заперся.

Встала, накинула тунику.

Кивнула.

Все ясно! Как думали, так и случилось. Когорта «Жаворонок», ветеранская, отборная, успела раньше, чем наши на Везувии спохватились. И что ночью напали, тоже понятно. Мастера!

— Папия! Госпожа Папия! Тебе... Может, воды дать?

Стиснула зубы, помотала головой. Вот так, богиня Папия! «Гордыня — не просто завышенная самооценка, это принципиально неправильная самооценка». Лучше надо было Учителя слушать!

— Я поняла, Аякс. Спускайся вниз, скоро буду. У нас сегодня полно дел.

* * *

Пыль... Отчего так много пыли? Ее здесь всегда много, но сегодня вообще хоть не дыши. Не дыши, глаз не открывай.

— Ой убили! Ой убили-зарезали! Всех убили, до последнего, кожу содрали, на кипарисах развесили, Спартака-старшого в цепи заковали! Ой, люди добрые, чего было, чего было!.. А? Чего было? Так все же говорят, все. Нет, сама не видела, но так ведь все...

Сколько пыли! Не иначе ветром утренним нанесло. Или я просто не замечала, все по сторонам смотрела, ласточек в небе считала. А вот сегодня почему-то все сандалии собственные рассматриваю. Не хочется взгляд поднимать.

— Восславьте богов, квириты! Сокрушены супостаты, всеконечно сокрушены. Хвала тебе, Юпитер Капитолийский, хвала тебе!..

Людно сегодня на форуме помпейском. Торговцев, что из сел окрестных приезжают, не слишком — не иначе букцины распугали, зато местных полно. Сошлись, сбежались. «Волчицы» сонные — прямо с подстилок соломенных, гуляки не похмеленные с рожами небритыми, разносчики уличные, носильщики, стражники. Еще бы, новость такая!

А какая, собственно?

— Сам видел, слышал сам. Все, все видел! Я тогда аккурат к Везувию подъезжал. Гляжу: бегут. Нет, вначале не увидел — услышал. Букцина, значит, заиграла. Сначала одна, потом другая...

— Значит, протрубили в букцины — громко так, от души, потом — вроде как топот конский. Гляжу на дорогу, а там...

— Вначале конные, с сотню, не меньше, потом и пехота — бегом, с копьями наперевес. Крепкие такие, в годах, не иначе ветераны...

Слушают. И я слушаю. То ли в третий раз, то ли в четвертый.

— Я к вилле ближайшей, что возле Везувия, а туда не пускают. Стоит десяток крепких ребятишек — опять же с копьями, а дальше этот, на древке, серебряный. Ну значок когорты который. Гляжу, а на серебре — жаворонок, тоже Из серебра. И цифра — то ли пять, то ли шесть...