Ангел страсти

Его поцелуи для нее, возможно, казались, обычным явлением, но для него они открывали тысячи новых ощущений и обещали еще более острые переживания, которые она в состоянии ему подарить. Это Николас знал наверняка.

Знал, но, да помоги ему, Господи, делал вид, будто не знает. Ибо пойти сейчас навстречу ее желаниям означало для него потерять покой навсегда. Уступить ей значило получить вознаграждение такое, какое не в силах дать ни одно воздержание, даже если оно преследует святые цели. Да, он поцелует ее, но постарается сорвать все радости, дарованные смертному, с ее губ.

— Вы самая красивая женщина. Ваши губы как лепестки диковинного цветка и созданы для восхищения. Ими можно упиваться.

Анжела замерла, зачарованная.

— Ваша кожа так нежна, приятнее и нежнее роскошных китайских шелков.

Она затрепетала.

— Да, — произнес он, видя, как задрожали ее ресницы от желания. — Ваша волшебная кожа способна заставить любого мужчину забыть о благородных намерениях. Именно это испытываю сейчас я, мой Ангел.

Он пристально смотрел в изумрудные озера ее глаз и тонул в них.

— Вы вливаете в меня новые силы, и взамен вы должны найти во мне новый смысл жизни, — проговорил он еле слышно, втягивая губами ее горячее дыхание.

Анжела повторила его движение. Николас легонько поцеловал ее в губы.

Она призывно прошептала его имя.

— О, дорогая, — говорил он, почти не отрывая своих губ от нее. — Вы хотели поцелуй, я не отказал в вашем желании. Это для начала. Отсрочить удовольствие — значит, сильнее разжечь пламя.

— Никогда не думала, что смогу так страстно желать мужчину. — Она говорила низким грудным голосом, прерывающимся от волнения.

— Я тоже, прелестный цветок. Приоткройте ваши лепестки. Покажите мне, что за секреты за ними скрываются. Да, вот так.

Николас легонько укусил ее за прелестную мочку точеного ушка.

Она протестующе застонала и забилась в его объятиях.

Тогда он положил ее на подушки, нежно обхватил руками ее лицо и лег на нее.

Анжела извивалась под его пульсирующим телом в агонии желания, разгоравшемся в них обоих все неистовее.

— Скажите теперь, как сильно вы хотите меня, мой Ангел.

Она, задыхаясь, провела языком по губам, это сломило его последнюю волю.

— Я вся горю. Хочу вас больше жизни.

Со стоном он припал к ее губам. Он коснулся кончика ее языка, провел языком по внутренней поверхности щек, упиваясь их ароматной мягкостью. У него возникло чувство, словно он открыл новую землю, новые горизонты наслаждения. Еще сильнее прижался к ней.

— Cara mia [4]. — Он поймал себя на том, что говорит на языке матери. Его сильно потрясли новые ощущения, он с трудом понимал, как это произошло.

Николас колебался.

Она не отпускала его, готовая раствориться в нем.

Он должен либо остановиться на этом, либо продолжать и тогда уже открывать ей все новые восторги любви. Мысль о запретности происходящего уже казалась ему невыносимой; Анжела продолжала исступленно целовать его. Николас еще раз глубоко и страстно поцеловал ее и замер. Их тела почти слились в одно целое. Он тонул в ней, в ее губах, она издавала звуки, похожие на воркование. Николас втянул ее губы в свои. Она порывисто сжала в ладонях его голову.

Боже, как она умела целовать, знала, как брать и как отдавать!

Он пил сладкий нектар ее рта, как умирающий от жажды. Затем целовал ее русалочьи глаза, стрельчатые брови. Ее пальцы ласкали его плечи, тонули в волосах на его груди. Он жадно вдыхал нежный аромат ее тела. Если она могла так загореться от поцелуя, то какие невиданные чудеса страсти ожидали его в высшем акте любви! Ради этого он мог бы нарушить обещание, данное Богу.

Да, это достойное искушение для святого. Он же, Дьявол, привык к самоотречению, даже когда дело касалось искусства любви. Он мог, конечно, овладеть ею, но тогда пришлось бы держать ответ перед собственной совестью и честью. Достаточно поцелуев. На этом надо поставить точку в его фальшивой женитьбе, его рае и аде на земле. Он сможет перебороть себя, непременно сможет.

Прошла целая вечность, прежде чем Николас пошевельнулся, подвинулся, поднял ее и сел рядом, расчесывая рукой ее спутавшиеся густые волосы. Анжела положила голову ему на плечо и ласкала губами его шею.

— Думаю, я не ошиблась в своих ощущениях, испытанных мною тогда, в первый раз.

Он ласково улыбнулся ей.

— А этот поцелуй? Как он вам показался?

— Море покоя. Никаких диких эмоций. — Она погладила его по щеке. — Если бы так происходило всегда, я спала бы спокойно.

— Пока достаточно одной ночи. Попробуйте уснуть.

— Попытаюсь.

Он поднялся, не выпуская ее из объятий.

— Я отнесу вас в постель, и мы попробуем новый метод усыпления молодых красавиц.

Анжела умиротворенно засмеялась. Он положил ее на постель и накрыл меховым одеялом, подоткнув углы. Николас не собирался ложиться рядом, и Анжела попыталась протестовать. Но он придвинул к ложу один из стульев и сел лицом к ней.

— Нет, мой Ангел. Я не разделю вашего ложа.

Она не была девственницей, но он уважал в ней скорбящую вдову.