Ангел тьмы

Парк вокруг «Казино» был подходящим обрамлением для всего этого пышного отдыха — фонтаны, пруды, статуи и красивые деревья окаймляли дорожку к заросшим плющом стенам трехэтажного здания. Тем вечером мы вошли туда через парадные двери, и детектив-сержанты с облегчением отметили, что мистер Кэнфилд — один из немногих в Саратоге владельцев игорных домов и отелей, кто не вывесил на дверях своего заведения табличку «Посетители-евреи не приветствуются». Войдя, мы обнаружили себя в огромном, щедро покрытом коврами вестибюле с массой народа, располагавшемся как раз перед общественным игорным залом. Ставки там были невысоки (белые фишки шли по доллару, красные по пять, синие по десять, желтые — за сотню, а коричневые — за тысячу) по сравнению с приватными комнатами наверху, где все умножалось в сто раз.

Как бы я ни нервничал перед тем, как приступить к игре, надо признаться, в еще большем нетерпении меня в тот вечер держало желание увидеть того, кто всюду известен был под именем «Принц игроков». Ждать пришлось недолго: лишь только мы вошли, я поймал взгляд полного, но компетентного на вид человека, чисто выбритого, с темными глазами, примечавшими все, что творилось вокруг. (Лицо это было столь завораживающим, что в итоге завладело интересом такого художника, как мистер Дж. А. М. Уистлер, [44]и тот запечатлел его на холсте.) При виде вошедшего мистера Пиктона лицо сие, а также сам его хозяин, заторопились к нам, протягивая руку в радостном приветствии.

— Ну надо же, мистер Пиктон! — провозгласил мистер Кэнфилд. — Ночку за столами захотелось провести, верно? Или вас сюда привела только кухня Колюмбэна?

— Кэнфилд! — с чувством приветствовал его мистер Пиктон. — Со мной нынче гости моего дома, а я сообщил им, что ни в коем случае нельзя покидать округ, не увидев нашего величайшего вклада в современную американскую культуру!

Мистер Пиктон быстро представил нас, и мистер Кэнфилд приветствовал всех с дружелюбием, свойственным успешному игорному магнату. Но здесь крылось и нечто большее — похоже, тот простой факт, что мы были гостями мистера Пиктона, означал, что и обхождение нас ждет особое.

— Мистер Пиктон немало помог в самое рискованное время, — объяснил мистер Кэнфилд, будто услышал мысль у меня в голове. — Во времена того скверного маленького приступа реформ он убедил округ, что Саратога может закрыть все мелкие дома, ежели пожелает, но «высокие заведения» класса «Казино» стоит оставить — если, конечно, не хочется вновь кормиться лишь с минеральных вод.

— Вряд ли я оказался настолькополезным, Кэнфилд, — отозвался мистер Пиктон. — Даже самые стойкие из реформаторов в конечном счете понимали, что режут глотку самим себе. А что нынче публика?

— О, все они в сборе, — отвечал Кэнфилд, провожая нас в обеденную залу. — Брэди, мисс Расселл, Джесси Льюисон — а Гейтс наверху, все еще намеревается поставить рекорд.

Этот список лишил меня дара речи: имена Брильянтового Джима Брэди, [45]магната в снабжении железных дорог, желудок коего был в шесть раз больше нормы, а аппетит к еде почти столь же велик, что и страсть к драгоценным камням, и мисс Лиллиан Расселл, [46]известной актрисы и постоянной спутницы Брэди, были, конечно, известны тогда почти всему миру, как и теперь, — тогда как в игорных кругах имена Джесси Льюисона — «спортивного банкира» — и мистера Джона Гейтса [47](который вскоре заработал прозвище «Поставь-Миллион» за проигрыш, а потом и отыгрыш почти всей этой суммы — и все в один день — в Саратоге) были столь же легендарны, а волнение вызывали даже посильней.

— Брэди в обеденной зале, разумеется, — продолжал мистер Кэнфилд. — Прикончил уже половину Колюмбэновых запасов и требует продолжения. Подыщу вам столик подальше от него — даже при всех своих брильянтах аппетиту прочих людей в такие моменты он способствует мало. — Махнув официанту на входе в зал, мистер Кэнфилд еще раз пожал руку мистеру Пиктону. — Альберт позаботится о вас — так что до встречи в игорном зале. Полагаю, наверх вы не собираетесь?

Мистер Пиктон с улыбкой покачал головой:

— С моим жалованьем? Никаких шансов, Кэнфилд. Мы и так нанесем себе немалый урон в общем зале, благодарю покорно.

Мистер Кэнфилд выразил свое почтение прочим из нас и чуть было не растворился в толпе, но потом словно вспомнил что-то и остановился:

— О, кстати, Пиктон. Прошел слух, будто вы собираетесь вновь открыть то дело — насчет застреленных деток?

Нам оставалось только скрыть свое изумление — но мистер Пиктон лишь улыбнулся и вновь покачал головой.

— Не переживайте, Кэнфилд, — сказал он. — Постараюсь держать вас в курсе.

— Сами же знаете, как оно, — ответил тот, вежливо пожав плечами. — В этом городе люди готовы ставить на что угодно, и ставят — похоже, будут ставки и на облаву и процесс. Мне бы просто хотелось прикинуть разумные шансы.

— Пока два к одному на облаву, — изрек мистер Пиктон. — А что до процесса, я дам вам знать.

Мистер Кэнфилд бросил на него, что называется, оценивающий взгляд:

— Два к одному? Уверены?