Ангел в доме

- Вот, значит, как ты теперь проводишь время.

Роберт вздрогнул.

- Я занят. Оставь меня, пожалуйста.

- Занят, - фыркнула Бонни. С того последнего разговора на лодке она, как ни странно, не появлялась, а Роберт встреч с матерью не искал. - Он занят, - повторила Бонни, сняла портрет с мольберта, повернула к окну. - В точку попал, врать не стану. Можно успокоиться и любить портрет в свое удовольствие. Замечательно.

- Кто сказал, что я ее люблю?

- Ты сказал, сынок. Только что.

- Бонни...

Слова застряли у него в горле. Бонни молча подняла портрет и изо всех сил ударила им о спинку стула. Роберт бросился к матери, но она успела ударить еще раз.

- Что ты делаешь? Ты спятила!

- А ты сомневался? - Пустые глаза, скучный тон.

- Убирайся! Вон! - Роберт пихнул мать к двери. Останься она еще хоть на минуту, и он за себя не ручается. Но Бонни - откуда только силы взялись стояла насмерть.

- Послушай меня, - выдохнула она, упираясь. - Эта девочка создана для тебя. Она просто чудо. Никакая картинка тебе ее не заменит. Я надеялась, что ты сам это поймешь, что мне не придется подталкивать... ха! Похоже, без этого не обойтись.

- Бонни. Повторяю. Уходи. В противном случае толкать придется мне. Башмаком. Вон!

- Нет!

Обхватив солидный торс матери, Роберт предпринял еще одну попытку выпихнуть ее. Бесполезно. Бонни словно приросла к полу.

- Если мне придется силой вышвырнуть тебя вон из дома, из моей проклятой жизни, значит, так тому и быть. Прошу в последний раз. Уходи.

- Я ведь тебе счастья желаю.

- Большинство матерей подписались бы под этими словами. Проблема в том, что их желание чаще всего приносит обратный результат.

- Да пошел ты со своими гладкими речами! Проблема в том, что я действительно желаю тебе счастья, даже если в данную минуту меня берут сильные сомнения - а заслуживает ли это дерьмо счастья? Девочка чудо. Она сделает тебя счастливым. А ты отшвыриваешь ее прочь, как и всех остальных!

- Остальные не были проститутками, Бонни!

- Что?

- Что слышала. - Голос упал. И руки вяло упали по бокам. Самое страшное сказано. Роберт прекратил борьбу. - Ну вот. Теперь ты знаешь.

- Д-да... - На большее Бонни не хватило.

- Именно.

- Ты говорил с ней об этом?

- Еще бы. Никакого желания бросить. Более того, она обожает свою работу. Каждый день общается с психами и утверждает, что способна с ними справиться. Знаешь, откуда я узнал? От Питера. Он выследил ее до... до ее кукольного дома. Я тоже туда съездил, она даже разговаривать не захотела. Только ахнула.

- Ахнула?

- Ладно, неважно.

Бонни, шатаясь, добралась до дивана.

- Да...

Вжизни такого не бывало, чтобы Бонни потеряла дар речи. Необычная ситуация, которой Роберт не смог воспользоваться. Он проглотил виски, посмотрел на расстроенное лицо матери и налил ей тоже, решив промолчать. Промолчать о том, что до самой смерти никому больше не поверит. О том, что всю жизнь только этим и занимался - старался никому не верить. О том, что снова и снова натыкался на ложь, скрывающую другую ложь. И о том, что только в картинах, под слоями многолетней грязи, находил правду.

- Дерьмо! - прорвался в его мысли американский акцент матери. - Дерьмо!

- Ой, ради бога, Бонни. Давай обойдемся без твоих американизмов.

С ее губ сорвался странный шипящий звук, словно выходил воздух из надувного матраца.

- В самом деле. - Она дернула плечами. - Давно пора. Самой противно.

- Что? - Роберт потрясение смотрел на нее. Куда подевался ее акцент? Великолепный Лондонский выговор, без малейшего намека на заокеанскую речь.

- Что слышал.

- Это точно. Но что это значит, Бонни? Хочешь сказать, ты не из Нью-Йорка?

- Дальше Пекхэма не бывала. Там и родилась.

- Так. Кажется, я схожу с ума. Определенно схожу с ума. Какой смысл, Бонни? Что тебя заставило врать мне всю жизнь?

- Ой, только не притворяйся, что я эту самую жизнь тебе не облегчила. Одно дело иметь придурковатую матушку из Нью-Йорка, и совсем другое - клушу из Пекхэма.

Боже. Роберта кольнуло чувство вины. Но прежде чем он успел что-то сказать, Бонни продолжила:

- Твоей вины в этом нет. - Она устало вздохнула. - Мне должно было исполниться семнадцать, и вот за день до этого я собралась и... скажем так ушла из дому. Детали мелкие, всякие там "как" и "зачем" тебе ни к чему. Добавлю, что никто меня не останавливал, никто не гнался следом, чтобы вернуть, и меня это устраивало. Потом... Проснулась я одним прекрасным утром и решила: все, начинаю новую жизнь. Так и сделала.

- Ничего себе, - Роберт запнулся. - А имя у тебя настоящее?

- Само собой, дорогой. - Бонни хмыкнула и тут же стерла улыбку с лица. - Теперь-то точно настоящее. Да захлопни ты рот, Роберт, муха залетит. Знаешь, зачем я тебе все это рассказываю? Чтобы ты понял: Бонни - это моя маска. Я сама ее придумала. Она меня так долго защищала, что мы с ней стали одним целым, и я не представляю себя в иной роли. Не так уж она плоха, а?

- Совсем не плоха. Я бы даже сказал, очень милая. В небольших дозах. Роберт улыбнулся, все еще в тумане.

- Разыщи Анжелу, дорогой. Поговори с ней. Попробуй! - неожиданно взмолилась Бонни, схватив его за руки.

- Отстань.