Ангел в доме

Его руки безостановочно двигались, демонстрируя, как именно мини-шпатель заделывает впадинки и дырочки. Анжела проглотила кусок торта. Сунула в рот следующую порцию.

- О-о-о. Вот теперь мы подходим к самой трудоемкой и скрупулезной фазе. Смешиваем порошок-пигмент с яичным желтком, получаем все оттенки, какие только есть на полотне, и миллиметр за миллиметром наносим на рисунок. Мы потратим недели две самое малое, чтобы завершить эту работу. Взгляните сюда. Какой цвет? Бурый? А вот и нет. Пурпурный. Ослепительно красный! А этот? Горчичный, скажете, и опять ошибетесь. Насыщенно-желтый. Почти как лепестки лютика. - Он обернулся к Анжеле: - С опытом приходит интуиция, начинаешь чувствовать, что за цвет скрывается под вековой грязью. Правда, такой опыт обходится в долгие годы работы, зато из-под скверны ты открываешь реальность. Понимаете?

Анжела кивнула. Сама не замечая, что делает, отломила вилкой еще кусок торта и отправила в рот.

- Ну и наконец, финал. Последний слой лака, который мы наносим кисточкой или при желании пульверизатором. Я лично пользуюсь кисточками везде, где только можно. Чувство такое... знаете, интимное, тонкое. Верхний слой должен легко сниматься. Пройдет, скажем, лет девяносто - и нам ведь опять потребуется реставрация, верно? Какой смысл надевать на себя то, что нельзя снять в любой момент?

Язык просился облизать тарелку.

- Вот. Настает момент, когда можно отойти и сравнить снимок прежнего полотна с тем, что у нас получилось. Признаться, - Роберт улыбнулся, - этот миг я люблю больше всего.

- Дело сделано, верно?

- Да, конечно. Но главное - я оживил красоту. Подарил ей новую жизнь. Более того, я отыскал суть полотна, разобрал на составные части, избавил от изъянов и вновь собрал воедино.

- Как врач.

- Скорее как косметолог. - Он снова улыбнулся. Анжела невольно вспомнила Николя.

- Но, - она склонила голову к плечу, - я не совсем поняла. Где же суть? Когда вам открывается правда картины - когда вы "подбираетесь к основам" или в самом конце, когда смотрите на результат?

- Ага! - воскликнул Роберт. - Большой вопрос.

- И?

- Вопрос вопросов.

Анжела задумчиво послюнявила палец и собрала крошки с тарелки.

- Я спрашиваю, потому что работаю с людьми, которые постоянно лгут. Они не виноваты, нет, просто так уж жизнь сложилась. Если их послушать, то истина никому не нужна. И знаете, я начинаю задумываться - не поверить ли им. - Она умолкла, сама не понимая, к чему, собственно, клонит.

- Продолжайте.

- Дело в том... вопрос в том, можете ли вы когда-нибудь уверенно, без тени сомнения сказать, что правда, а что нет?

- Вас это мучает? - У Роберта блеснули глаза. - И меня. Постоянно, если уж начистоту.

- Правда? Выходит, я не совсем идиотка.

- Знаете, Анжела... - он с осторожностью подбирал слова, - иногда я думаю, точнее, предполагаю, что истина такова, какой она видится в данный конкретный момент. А изменяется лишь наш взгляд на нее.

- Мне нравится.

Оба улыбнулись. Роберт кивнул на пустую тарелку. Предложил еще.

- О нет! Глазам своим не верю. Неужели я столько съела? Заслушалась.

- Что ж... Тогда начнем?

- Н-ну... д-да, - неуверенно отозвалась Анжела. Ладно, будь что будет. Она приготовилась к штурму теток, но те неожиданно как в рот воды набрали. Анжела замерла, чопорно сложив руки на коленях. - Что мне делать?

- Если не затруднит... - Роберт жестом попросил ее подвинуться чуть вбок и опустить руку. - Можно, я...

Он повернул голову Анжелы вправо. Потом влево. Жар смущения, зародившись где-то в пятках, мигом добрался до щек. Сосредоточенно сузив глаза, Роберт вертел ее голову, пока не остановился на позе, напомнившей Анжеле позу неизвестной с музейного портрета.

А сам он, интересно, догадывается?

Роберт промолчал, и она не осмелилась открыть рот.

Полотно на мольберте сменилось большим эскизником, и уже через пару минут Анжела чувствовала себя амебой под микроскопом. Пристальный взгляд Роберта, казалось, проникал сквозь одежду и тело до того, что принято называть душой. Уголь в его пальцах так и летал над листом.

- Анжела, - Роберт виновато улыбнулся, - если не трудно, опустите, пожалуйста, руку.

- Простите. - Анжела высвободила воротник блузки из собственной мертвой хватки.

Прищурившись, Роберт прикинул перспективу, шагнул к мольберту, оглянулся на окно. Чем-то недоволен, определенно. У Анжелы уже в глазах мутилось от неудобной позы, к тому же в горле вдруг забулькало от непрошеного смеха. Фыркнув, она попыталась изобразить кашель.

- Все в порядке? - встревожился Роберт.

- Да, да, - выдавила она, отчаянно пытаясь удержать смех. Силы воли оказалось недостаточно - в следующее мгновение комната огласилась ее безудержным хохотом. - Простите, - повторила Анжела, утирая слезы. - Я не хотела. Просто... просто...

- Что? - В ужасе от того, что чем-то ее обидел, Роберт даже уголь уронил.

- Сижу тут со свернутой шеей, - она передразнила сама себя и опять зашлась в хохоте. - Не могу. Я такая... совсем чужая. Извините, я не хотела.