Ангел в эфире

Да, он все правильно рассчитал: одинокая девушка в чужом городе с неустойчивым материальным положением, без надежды на брак с любимым человеком… Такая девушка не может отважиться на беременность. И чтобы спасти дитя, надо сначала спасти его мать.

Рецепт прост: брак с солидным, обеспеченным господином… Кроме того, женившись на ней, он убил сразу двух зайцев: получил и внучку, и контроль над ее матерью. У него появилась гарантия, что мать с ребенком не выйдет за кого попало замуж, не исчезнет в неизвестном направлении, а всегда будет доступна, всегда будет находиться в пределах досягаемости. Всегда будет под контролем.

А значит, внучка тоже останется рядом с ним — навсегда.

И после свадьбы за ней следили, проверяя каждый ее шаг… Чтобы предвидеть ее решения, чтобы предотвратить необдуманные поступки. Настю тайно контролировали и направляли. О ней тайно заботились и оберегали. Но нет, не о ней, в сущности, заботился этот человек — об Алине. Не Настя была конечной целью этой слежки, а ребенок, только он.

Его собственный, его персональный, как он думает, ребенок. Его личный ребенок.

Поэтому ясно: если он сделал все возможное, чтобы этот ребенок появился на свет, то он готов на все, даже самое страшное, чтобы оставить его подле себя. Даже если для этого придется растоптать его мать. Впрочем, ему будет удобней, если Настя вдруг исчезнет, — потому что вместе с ней исчезнет целый пласт постоянных забот.

Только во что ее жизнь превратится без ежедневной оберегающей поддержки мужа? «Звезды гасит тот, кто их зажигает», — обронил однажды Антон Протасов. А потом добавил грустно: «Если звезды гаснут, значит, это кому-то нужно»… Рассорившись с Игорем Ильичом, она будет вынуждена уйти с канала. Кто возьмет ее на работу? Никто!

Если Цыбалин захочет, ей вовек не найти работу в «Останкине», несмотря на все свои таланты, несмотря на свое громкое имя. И не такие звезды, как она, гасли — то есть их умело гасили…

Тогда Насте останется только уехать к родителям и там зажить тихой провинциальной жизнью — без суфлера перед глазами, без жесткого телевизионного света, без шепота в «ухо». Без славы, без телевидения. Что ж, она готова на это во имя дочери, но только…

Только все равно Игорь Ильич не отпустит от себя Алину. Насте с дочерью не позволят сбежать из города. Ведь девочка — это самое главное в его жизни, ее цель и смысл, единственное, что у него осталось. Так было с самого начала, с самого первого дня, еще до ее рождения…

А сама Настя, как однажды обмолвился ее муж, лишь послужила инкубатором для вынашивания младенца. Теперь же, когда дочь подросла, мать ребенка стала ненужной, надоедливой, обременительной докукой. От нее надо освободиться — вот зачем ему понадобились эти записи.

Чтобы навсегда освободиться от нее!

Решительно смахнув взбухшие слезы, Настя вновь занялась делом.

Еще один снимок — видимо, семейный. На нем Игорь Ильич, Алина и еще какая-то женщина, пожилая, седая, с мудрыми морщинами возле рта.

Кто это? Брови девушки мрачно сошлись на переносице — она узнала эту женщину. Это она, молодая и веселая, обнимала мужа и сына, сидела с ними у лесного костра, мяла ступнями песок крымских пляжей, выходила из пены морской, выглядывала из серой фотографической мути двадцатилетней давности, четвертьвековой выдержки.

Это была мать Вадима, Регина. И она, эта чужая, незнакомая ей женщина на снимках, обнимала Алину, словно родное дитя, не чаяла в ней души, прижималась к пухлой щечке, тетешкала и пришепетывала от нежности. Она!

Значит, Шумский бесстыдно врал. Жена Игоря Ильича не умерла, она жива и, судя по всему, здорова. Процветает. Души не чает в своей внучке. Тайно наслаждается общением с ребенком, пока Настя проводит время на работе.

Но зачем же обманывал ее драгоценный дядюшка, для каких таких далекоидущих целей и планов? По чужому наущению, по своему разумению? Чтобы Настя не волновалась? Не ревновала?

А может быть, Игорь Ильич специально разошелся с женой, чтобы, женившись на Насте, гарантированно завладеть внучкой?

Ладно, потом разберемся…

Она выудила из сейфа очередную пачку документов. Там были выписки из больничной карты Вадима, откуда явствовало, что полтора года назад больной находился в закрытом санатории со стыдливым диагнозом «абстинентный синдром», листы лекарственных назначений и выписной эпикриз с оптимистическим резюме «ремиссия». Потом мутной чередой шли однообразно мрачные снимки — чья-то грязная хата, остатки еды на тарелках, тюфяки, горой сваленные в углу, непонятные люди, спящие на полу в разбросанных позах. И среди них — он, с потусторонним лицом, с никому не адресованной ухмылкой. С закатанными рукавами и кровавой дорожкой вдоль расплывшихся вен. На обратной стороне фотографий были проставлены даты, шедшие друг за другом в хронологическом порядке. Последний снимок был совсем свежий, двухнедельной давности…

Значит, за сыном он тоже продолжает следить…

Настя перевернула фотографию. На тыльной стороне ее значился адрес: Карамышевская набережная, дом, корпус, квартира. А на других снимках были написаны другие адреса, много адресов…