Ангел в эфире

Антон Протасов искренне обрадовался Насте. Они не виделись всего-то недели две, однако девушке показалось, что со времени их последней встречи пронесся добрый десяток тяжелых лет, принесших в своих пергаментных ладонях запоздалые сожаления. Она, кажется, ничуть не удивилась бы, если бы обнаружила, что пышнокудрую, отменного шатенового цвета шевелюру Антона, уже вступившего в опасный внеплановыми вывертами судьбы сорокалетний возраст, вдруг расцветили серебристые вервии седины.

— Ты куда запропастилась? — попенял ей Протасов, ласковым тоном оттеняя ворчливые слова. — Я тебе звонил, звонил, чуть телефон не оборвал… Жена даже решила, что я завел себе любовницу, устроила скандал… Где ты пропадала, ангел мой?

— Где, где… В Караганде! — фыркнула Настя. — Меня же уволили, если ты помнишь!

— Тебя не уволили, тебе сказали, что уволили, — а это две большие разницы, — заметил Антон с коротким смешком. — Ты всегда веришь тому, что тебе говорят?

— Теперь уже не очень, — рассмеялась девушка.

— Макухина просто пугала тебя, рассчитывая, что ты ей своего «джинсовика» сдашь. А ты просто сбежала! Нельзя же быть такой тонкокожей… Надо советоваться с опытными, знающими людьми.

— Я пыталась… И потом, Антон, никакой «джинсы» не было, — возразила девушка, темнея лицом.

— Ладно, ладно, хватит оправдываться! Не было так не было…

Он подошел к столу, чуть заметно прихрамывая из-за старого ранения. Настя задержала взгляд на украшавшей стол семейной фотографии в рамке. На ней Антон обнимал жену, а пухлый пятилетний мальчик с шкодливым, совершенно томсойеровским лицом вынужденно замер перед объективом, похожий на пулю за секунду до выстрела.

— Между прочим, пока ты отдыхала неизвестно где, у меня второй сын родился, — сообщил Антон, заметив взгляд девушки.

— Поздравляю! — сердечно улыбнулась та. — Будущий телевизионщик, да?

— Не дай бог! — Антон вздохнул, придвинув к себе компьютерные распечатки. — Теперь прости-прощай восьмичасовой сон и домашнее спокойствие…

Он долго рассказывал ей о жене, нервничавшей по поводу пищеварения у маленького, о его росте и весе… Антон и сам, видно, нервничал — его скуластое лицо подергивалось едва заметным тиком. Покончив с семейной лирикой, он произнес почти устало:

— Ну, давай, Настя, работать… Нам поручено сделать из тебя звезду всероссийского масштаба. Цыбалин, между прочим, лично распорядился… Ты-то сама хочешь этого?

Как будто он сомневался в ответе!

На самом деле звезд, предназначенных к зажжению и восхождению на теленебосклоне, оказалось трое — как ни неприятно это было Насте, как ни страдало ее самолюбие, заточенное до хирургической тонкости, однако не она одна должна была украсить телеэфир. Ведущими должны были стать Плотникова, Ларионова и еще третья, некто Ельцова.

— А, Настя… — Ларионова европейским условным поцелуем припала щекой к щеке коллеги. — Рада тебя видеть… У нас тут без тебя и солнце не встает!

Ирочка, томная блондинка, хрупкая, тонколицая, с почти прозрачным лицом, выглядела как настоящая ки-нодива — дорого и породисто.

— Будем работать понедельно — неделю ты в эфире, неделю — я, — объявила она, с такой нежностью взглянув на Гагузяна, что стало ясно: после отъезда пугливой Анастасии пылкий «побудочник» недолго мучился подбором ей адекватной замены.

Вслед за этим в комнату вплыла грудастая рыжеволосая красотка, еще на пороге проворковав меццо-сопрановым, много чего сулящим голосом:

— А вот и я! — Это была Милена Ельцова, третья ведущая.

Настя надменно кивнула вошедшей, а Ларионова неодобрительно оглядела силиконово колыхавшийся бюст прелестницы.

Вслед за Ельцовой в качестве ее безмолвной свиты в комнату просочились еще двое — девица спортивной внешности в карлсоновском (только пропеллера не хватает) комбинезоне и лощеный тип в очках с творческой безу-минкой в глазах.

— Юра Лосев — пиар-менеджер, — отрекомендовал Гагузян лощеного типа, а потом представил аудитории Карлсона: — Лена — ваш имиджмейкер, стилист, гример.

— Откуда эта рыжая? — ревниво наклонилась Настя к Ларионовой, пока новоприбывшие обменивались приветствиями.

— Кажется, чья-то пассия из министерства, — также тихо ответила Ира. — Или жена.

— Они бы еще Олега Попова пригласили! — фыркнула Настя на ухо подруге — а на фоне обострившейся конкуренции ей приходилось считать Ларионову своей подругой. — Откуда ее выкопали? Из цирка?

— Из порнотеатра! — Ирочка прыснула в кулак.

Рыжая, догадавшись, что шепчутся о ней, облила товарок отборным презрением.

— Как я понимаю, — произнес лощеный Юра, начиная производственное совещание, — у нас трое ведущих, и у всех должен быть разный стиль. Наша первоочередная задача — разработать этот стиль, выделить личную индивидуальность и довести ее до рафинированной очевидности.

— Ну, вы работайте, работайте… — Гагузян попятился из комнаты, ускользая от женского высокооктанового трения. Отношения ведущих изначально были далеки от идеальных.

Закипела работа.