Ангел в эфире

— Не думаю… В сущности, в первую очередь ты должна понравиться женщинам. Домохозяйкам. Они должны идентифицировать себя с ведущей, только тогда «новости» станут по-настоящему эффективными. Из этого следует манера подачи материала — простая, без зауми, без этих новомодных затей с множеством камер, с дешевым инфотейнментом — развлекаловкой для гурманов. Надо понимать, что обеспеченные гурманы новости вообще не смотрят, потому что для них особый шик — это не знать новостей… А почему так, знаешь?

«Действительно, почему?» — задумалась Настя.

— Потому что богатые не зависят от политической текучки. От нее зависят бедные — вот что мы должны иметь в виду.

— Короче, дешево и сердито, — пояснил Шумский.

— Скромненько и со вкусом, — возразил Гагузян.

Настя с трудом изобразила восторг: это было совсем не то, о чем ей грезилось в самолете. Правда, по сравнению с двухнедельной выдержки мечтами о провинциальном рекламном агентстве это было нечто…

— Каковы будут ваши условия? — спросила она дерзко, как учила ее мама, потому что надо помнить: кто ничего не просит, тому ничего не дают, времена дешевой булгаков-щины канули в Лету, в наше циничное время бессребреников не любят, нестяжатели в нем не выживают.

Гагузян белозубо сверкнул ятаганской улыбкой, надвое располосовавшей лицо:

— Диктуй свои условия. Я весь внимание!

Заносчиво вздернув подбородок (от страха), Настя швырнула ему в лицо отливавшую металлической чеканкой фразу:

— Пять тысяч долларов в месяц, я думаю, мне хватит…

Именно эту гипотетическую сумму озвучила Наталья Ильинична, придя к ней совершенно умозрительно, в отрыве от реальных московских заработков.

— Две. Плюс служебная квартира, в перспективе — машина с охраной.

Пришлось согласиться.

— Итак, начинаем работать! — поднялся Гагузян, завершая аудиенцию. — Через две недели — первый эфир.

Столько событий уместилось в этот куцый, наполовину укороченный поздним прилетом день… Последним его аккордом стала встреча с Валерой. Настя заглянула в монтажную, впервые за день выдав на лицо не отрепетированный полуоскал, которым она оборонялась от тайных пакостей судьбы, а вполне искреннюю улыбку.

— Привет, красотка! — просиял Валера, раскрывая слишком пылкие для хорошего вкуса объятия. — Между прочим, я хранил тебе почти супружескую верность, Настюха. И даже ни с кем не спал… Ну почти… А ты?

— Я тоже, — рассмеялась Настя, чувствуя себя вернувшейся домой. — Послушай, просвети меня, что стряслось с Макухиной?

— Ничего особенного, — проговорил Валера скучным голосом. — Яйцерезке откусили ее железные яйца. Оказалось, что пиво «Ершов», из-за которого наш канал чуть не лишился лицензии, — это ее креатура… Правильно я употребил это слово, ты не в курсе? Ну, не важно… Короче, с «Ершова» она снимала пенку себе в карман — за риск. Ну, понятное дело, такое свинство начальству не понравилось… Во время министерской проверки все вскрылось, Макухину выставили вон, а «Побудку» закрыли… К тому же рейтинг был у нее нулевой…

— А что Ваня Проценко? Ну, наш косенький? Где он?

— С ним тоже история, — ухмыльнулся Валера. — Отправился вдогонку за Макухиной… Ведь его почему ведущим взяли? Потому что его кандидатуру из министерства спустили. А он не тянул…

— Да, косенький не тянул, — подтвердила Настя.

— А потом предупреждения сверху посыпались, угрозы… Попутно, пока с нарушениями утрясали, вдруг выяснилось, что никто не знает, откуда Проценко к нам прислали. В министерстве его не признают, говорят — он, мол, у вас конкурс выиграл, а то, что кассета была министерским курьером привезена, так мало ли кто кассеты нам шлет… Психов-то полно! Ну, они, мол, только отправили ее с оказией… После этого от косенького по-тихому избавились.

— Бедный Ваня, — лицемерно вздохнула Настя, чувствуя себя отмщенной за конкурсный провал. И ощутила приятную снисходительность к сопернику.

— За него не волнуйся, его на дециметр взяли. Ну, не ведущим, конечно… Как ведущий он. нулевка, честно сказать. Не то редактором, не то старшим, куда пошлют…

Итак, все сестры получили по серьгам, а воры по шапкам. Справедливость была восстановлена, законность восторжествовала.

Оставался еще один вопрос, который девушке нужно было выяснить, несмотря на внутренний голос, твердивший об осторожности.

— Слушай, а как у Главного дела? — начала Настя издалека.

— У кого? У Цыбалина, что ли? Он цветет и пахнет!

— А его сын? Я слышала, что… Как он?

— Чего это ты им интересуешься? — удивился Валера. — Тоже его поклонница, что ли?.. Ты это брось, Настюха, от «торчков» не дождешься настоящего кайфа в постели. Кстати, лично тебе я готов продемонстрировать высший класс, хочешь?

— Когда-нибудь потом, — смеясь, отмахнулась Настя. — Например, после дождичка в четверг или когда рак на горе свистнет.

— Ой, Настюха, теряешь шанс на блаженство, — получив привычный отлуп, но совершенно не огорчившись, предупредил Валера. — Когда будешь старая и страшная, кто тебя полюбит, кроме меня?

И правда, кто? Тем более, что Валера так и не ответил на ее осторожный вопрос. А расспрашивать дальше она побоялась.