Ангел в эфире

— Чудесно! Так что сплетен не будет… Что касается материальной стороны дела, то волноваться нечего, я обеспечу и тебя, и ребенка. Как известно, семьи у меня нет, так что… — Он улыбнулся из-под черных, с минителевидением на зеркальных линзах, очков. — Все складывается чудесно… Наша свадьба и твоя беременность только подстегнут интерес к каналу и его звезде — то есть к тебе.

Настя улыбнулась, сползая углом рта в плаксивую ухмылку:

— Надеюсь, вы не заставите меня рожать в прямом эфире?

— Что ты! — Он махнул рукой. — Ведь это может повредить ребенку… Сейчас главное — это ребенок!

«А я?» — чуть было не спросила Настя. Но не спросила, потому что из этого вопроса, как из прохудившегося мешка, полезли бы другие вопросы: а как же любовь, как же семейная жизнь, предполагающая хотя бы понимание между супругами, если не взаимные чувства?

Он ласково провел пальцем по ее загорелой щеке.

— Не волнуйся, милая. Все будет хорошо…

Так и осталось между ними молчаливым, не подлежащим обсуждению фактом: главное — это ребенок. «Мой ребенок», — хотела было уточнить Настя, но не решилась заявить об этом вслух. Побоялась.

Однако она не побоялась усомниться в безупречности предложенной им версии отцовства.

— А если не поверят? — Она смущенно осеклась. — Ведь о вас ходят такие слухи…

Игорь Ильич мгновенно понял ее недоговорку.

— О том, что я лидер голубой мафии? — Он заливисто расхохотался. — Милая, если бы ты знала, каких денег стоило мне запустить о себе эту дезу… Что только не сделаешь, чтобы подстегнуть интерес к своему детищу — телеканалу.

Настя верила ему и одновременно не верила. Но что ей оставалось делать? Только смириться с неизбежным.

Они обвенчались в местной православной церкви. На свадьбу — будто бы тайную, будто бы негласную — были приглашены оператор из местного корпункта и многочисленные фоторепортеры. Церковный венец несли художественная старуха лет ста с лишком (кажется, отобранная для церемонии на специальном кастинге) и древний старик, еще крепкий, но подозрительно живописный, как будто его тоже долго искали по картотеке «Мосфильма», чтобы специально вставить в кадр.

Возвращаясь в самолете домой, Настя развернула московские газеты. «Свадьба медиамагната и телезвезды!» — кричали аршинные заголовки таблоидов. «Скромное венчание на греческом острове! Эксклюзивные снимки нашего корреспондента, тайно проникшего в храм!» Далее текст гласил о внезапно возникшем у влюбленных желании соединить свои сердца, о тысячелетней церквушке с обсыпавшимися фресками, о монахе с Афона, обвенчавшем новобрачных, о свидетелях из ближайшей таверны, о том, что новобрачные поначалу хотели оставить свои отношения в тайне, чтобы не повредить карьере теледивы, но так и не сумели сохранить секрета… Что прежний жених звезды, знаменитый хоккеист, сначала хандрил и рвался в Москву, чтобы выяснить отношения с прелестной изменницей, но, связанный по рукам и ногам драконовским контрактом с HXЛ, остался в Канаде, и даже быстро утешился, подыскав замену своей неверной возлюбленной — певицу местного кабаре, которую вскоре сменила очаровательно доступная поклонница… Истина терялась под напластованиями отборного вранья — вряд ли хоккеист помнил даже имя своей формальной невесты, а тем более горевал о ней.

Пиар-менеджер Юра, поблескивая стеклами дизайнер-ски узких очков, при встрече спросил у новобрачной, которая против ожидания выглядела усталой, а не счастливой:

— Каково, а? Видела себя в газетах? Пришлось изрядно побегать!

Между тем брак, считавшийся для всей общественности однозначно свершенным, для государства, трактующего факт заключения брачных уз через регистрацию в ЗАГСе, все еще оставался гражданским. Но отношения супругов были основаны на устном согласии, и формальности, кажется, были лишними…

Однажды Настя, войдя в директорский кабинет, застала Игоря Ильича почтительно слушающим тихое журчание телефонной трубки. При этом он стоял навытяжку, по-армейски, с невидящим восторгом глядя прямо перед собой.

Секунду спустя, благоговейно опустив трубку на рычаг, он произнес:

— Звонил замглавы Администрации Президента… — Внушительная пауза. Телеграфный, подчеркивающий особую важность сказанного текст: — Поздравлял с законным браком. Восхищен моим выбором.

Настя пожала плечами. Подумаешь…

— Он… он сам просил Гайдукова поздравить. Кажется, речь шла о президенте.

Настя фыркнула — но не вслух, а про себя. Какой-то президент… Подумаешь! Хотя мама, услышав такое, была бы счастлива. Папа, верно, тоже гордился бы дочерью. А ей, кажется, все равно. Подумаешь…