Ангел в петле

Не один день Савинов готовился к этой речи. В поезде слова, точно взволнованные ветром морские волны, то и дело собирались в плотные гребни — дышащие грозой предложения, а те, в свою очередь, группировались в абзацы, полные смысла, важности, значимости, и вот уже текст, который все время видоизменялся, набирал новую силу, превращался в цунами — и накатывал, все сметая на своем пути. У Савинова даже голова заболела. Он бы слег от своих мыслей, серьезно занедужил бы, приехал в столицу разбитый, едва живой, если бы сосед по СВ, наблюдая за ним, вовремя не предложил бы ему коньяка. Они выпили, и сосед, главный инженер крупного завода, доверительно и сочувственно спросил: «На ковер едете? — понимающе кивнул. — Угадал? Я поначалу постеснялся спросить…» — «Угадали, — кивнул Савинов. — Еду правду-матку резать начальству. Не поверят — кирдык мне будет. А правда такая, что хуже некуда!». — «А иначе нельзя?» — сочувственно поинтересовался сосед. «Никак нельзя! — замотал головой Савинов, — от этой правды вся моя жизнь зависит!..»

И вот теперь ему предстояло воплощать свою идею в жизнь!

— Представьте, как бы поступил Наполеон, если бы знал, чем обернется для Франции и его собственной судьбы его же имперская политика? — спросил Савинов у редактора журнала. — Итог, которой выбросил его, как пустую бутылку, на остров Святой Елены?

Брови редактора поползли вверх:

— Вы это серьезно?

— Абсолютно. Как бы он поступил?

— Понятия не имею! — пожал плечами редактор. — Хотя вопрос, товарищ Савинов, интересный.

— А поехал бы в сенат Цезарь, знай, что там его дожидаются кинжалы Брута, Кассия и других республиканцев?

— Думаю, нет, — редактор избегал встречаться взглядом с пылким молодым человеком, точно стеснялся, смотрел между бровей. — Не дурак же был Гай Юлий лезть на ножи?

— Вот именно! А что бы сделали Романовы, узнай, как с ними поступят большевики в восемнадцатом году?

Хозяин кабинета все же решился зацепить взгляд загадочного посетителя.

— Что, собственно, уважаемый товарищ Савинов, вы хотите мне рассказать? — с кислой улыбкой спросил он.

— Мне известно будущее.

— Как это — будущее?

— Я знаю, что случится со страной через год, через два, через пять лет. Даже через десять. Я могу предостеречь от ошибок больших людей, крупных политических деятелей, самых высоких, подсказать, как поступить лучше…

— Вы хотите подсказывать генеральным секретарям Коммунистической партии Советского Союза, как им поступать? — спросил редактор, но уже другим тоном, без тени задора. — Это что, шутка такая? — Его лицо скисало на глазах. — Про Наполеона еще куда ни шло и про Цезаря тоже. А вот так шутить не надо, молодой человек, я говорю о партии. — Он предостерегающе замотал головой. — Лучше не стоит!

— Тем не менее это в моей власти, и результаты не заставят себя долго ждать. — Савинов ободряюще кивнул. — Верьте мне.

Лицо редактора озарила неприязненная догадка.

— Вы… экстрасенс?! — непроизвольно поморщился он.

— Нет, я больше, чем экстрасенс!

— А-а! — редактор сделал полукруг в своем кресле и вернулся на место. — Очень интересно, Дмитрий Павлович, очень! Прямо гром среди ясного неба! — он нарисовал еще четвертушку круга и ловко притормозил, вцепившись в край стола. — Ну а зачем я вам понадобился? Вам бы сразу в Кремль…

— Так меня там и ждали! Сами подумайте.

Хозяин кабинета стал очень серьезным:

— Это верно. Но вы бы попытались, Дмитрий Павлович. Смелость города берет! Потому что я, честно говоря, вам не помощник. У меня своя тематика — социальные задачи молодежи.

Савинов усмехнулся:

— Не верите мне. Ясно. Хотите, перейдем к делу?

— Хочу, — кивнул редактор, — но ваше время ограничено. Простите.

— Я знаю, кем уже очень скоро будете вы. Именно вы.

— И кем же я буду? — редактор, хоть и хотел отделаться от посетителя поскорее, не смог скрыть любопытства.

— Мне известно, что по своим убеждениям вы демократически настроенный человек. Так вот, вы — будущий лидер нового движения, оппозиционного коммунистической партии.

Редактор нахмурился, сжался в кресле. Стал даже немного меньше. Затем вновь торопливо провернулся по кругу. Теперь он смотрел прямо в лицо Савинова. Но не в глаза, не в глаза! Зато смотрел открыто. Его губы были растянуты в улыбке. Глаза так и сверкали! Они даже стали больше — раза этак в полтора.

— Как вы сказали, «демократически настроенный»? А как это? — И он вновь ловко провернулся. Это было такое редакторское па, как понял Савинов. Да еще обостренное на нервной почве. — Что это значит, простите: «демократически настроенный»? И вот это загадочное… «лидер…» — он не договорил.

Кажется, не решался.

— Это значит, что, случись в государстве перемены, вы бы первым поддержали их. Разве не так?

— «Перемены»? Вы сказали — «перемены»?

— Да. Я говорю о том новом движении, которое уже очень скоро почувствуется в обществе после апрельского пленума. Которое уже сейчас невозможно не ощутить…

— А-а, вот вы о чем… Да-да, пленум. Вот что, Дмитрий Павлович, м-мм, — он задумался, — мне будет интересно переговорить с вами, очень интересно, но… чуть позже.

Савинов усмехнулся:

— Не через год, надеюсь?