Ангел Варенька

— Что у вас, горе? — спросил он со страдальческой гримасой.

— Нет, нет… ничего.

Катя старательно оправилась.

— А то я думал… может быть, вам помочь?

Катя собралась с духом и еще раз сказала «нет».

— Просто у меня мама… в больнице…

Она недоговорила, но Глеб Савич убедил себя, что понял ее.

— Ах, ваша мама в больнице… Ну, поправится…

— Она умерла, — виновато сказала Катя.

Лицо Глеба Савича на мгновение застыло.

— Бедная… — он большой рукой накрыл Катину руку.

Глеб Савич уже предвидел, что дурное впечатление от этого разговора, связанного с болезнями и смертью, будет долго преследовать его, и, не притронувшись к кофе, вышел из буфета тяжелым шагом.

XIII

Света редко кому жаловалась на свои невзгоды, но этим ей не удавалось их скрыть, и невзгоды становились еще заметнее. Чем упорнее она молчала, тем настойчивее ее жалели. «Ты, Светка, какая-то святая», — говорили подруги. Света не спорила, не разубеждала их, хотя вовсе не чувствовала себя лишенной «того плохого, что толкает других на ссоры, на яростное доказывание собственной правоты, на крики и брань. Часто даже какой-нибудь сквернослов и буян представлялся Свете ангелом по сравнению с ней, потому что чернота, выплескиваемая им наружу, желчью разливалась у нее в душе. Запас ее душевных сил уходил не на то, чтобы победить в себе дурное, а на то, чтобы его скрыть. Все неблагополучное в жизни она просто убирала с глаз, будто ненужную вещь, которую жалко выбросить. Света была не святой, а уживчивой…

…Жизненный опыт Вальки заключался в умении что-то быстро вспомнить, и чем быстрее срабатывала память, тем опытнее и увереннее она себя чувствовала. Сейчас же память словно нарочно ей отказывала, и Валька растерялась, не в силах вспомнить ни одного примера, подсказывающего выход из нелепой ситуации. Когда она, накинув халатик, открыла дверь, на пороге стояла та женщина.

— А я к вам. Поговорить… — сказала она, и Валька угодливо кивнула. — Вы, кажется, Валя? — спросила женщина, нарочно придавая оттенок неуверенности тому, что было ей точно известно.

— Ага… то есть да.

— Ну вот, а я Света, — облегченно произнесла гостья.

— Очень приятно…

— Что ж тут приятного! Вы ведь догадываетесь, зачем я здесь. Я жена Жорика, Георгия Анатольевича…

— Ага, — подобострастно кивнула Валька.

— …И хочу вас просить не преследовать моего мужа.

Валька снова агакнула. Глаза Светы удивленно округлились.

— Это я от нервозности, — объяснила Валька. — Простите.

Света сморщила лоб, отыскивая потерянную нить разговора.

— Так вот…

— Я поняла, — опередила Валька. — Вы просите, чтобы мы с Жориком больше не встречались.

— Ведь у нас дочь! — взмолилась Света.

Валька мученическим усилием удержалась, чтобы не агакнуть.

— Хотите разрушить семью?

Валька пожала плечами и тряхнула хвостом волос.

— Вот еще!

— Поймите, он на вас никогда не женится.

— А у нас тоже может родиться. Еще получше. Тогда посмотрим!

— Испорченная девчонка! — Света наступала. — Влезли в чужую жизнь, сделали несчастными людей! Неужели вам не стыдно!

На минуту Вальке стало не по себе, и, не в силах вспомнить, как ведут себя в таких случаях, она прислушалась к слабенькому голоску внутри, стыдящему и осуждающему ее. Она ощутила движение жалости и сочувствия к женщине и готова была раскаяться перед нею, может быть, даже по-детски расплакаться и попросить прощения, но в это время желаемая подсказка всплыла в мозгу, и Вальке ясно представилось, что и как она должна говорить.

— Не рассчитывайте, что я такая дура, — сказала она.

XIV

Женщин, с которыми сводила его судьба, Жорка терпел до тех пор, пока они не приносили неприятностей. В отличие от других, он не гонялся за внешностью, и среди его женщин встречались такие, на которых иной бы и не польстился. Недостатки внешности Жорка не считал пороком, но та несчастная, которая вольно или невольно начинала ему досаждать, навлекала на себя его гнев. Валькой он долго оставался доволен. Она не клянчила денег, не оттаскивала его от дружков, не трезвонила домой по пустякам. Правда, настораживало то, что она клялась ему в любви, но он был не из тех, кто клюет на эту удочку, и в ответ на ее признания глуповато помаргивал, думая про себя: «Заливай, заливай. Меня не купишь».