Ангел западного окна

Сколько тайного высокомерия во всем, что приходит с Востока!.. Ну хорошо, я сориентировал тульскую шкатулку по меридиану... Еще не перевелись на свете простаки (и сам я в их числе), уверенные, будто бы у человека есть воля и он ее хозяин!.. Каков же результат моей слабохарактерности? Книги, бумаги на столе, и сам стол, и комната, ее обстановка и давний, привычный порядок — буквально все словно перекошено и меня не устраивает. Уже не я, а разлюбезный меридиан здесь хозяин!.. Или тульский ларчик. Все, что стоит, лежит, висит, — вещи в комнате с ним в раздоре, все не по нутру несносному­ маленькому азиату! Подойдя к столу, смотрю в окно...­ Час от часу не легче, — похоже, все на свете теперь идет вкривь и вкось!

Нет, нельзя оставить все как есть, отсутствие порядка раздражает. Надо или убрать со стола ларчик, или... О Господи, нельзя же перевернуть весь дом вверх дном ради нелепых причуд какой-то шкатулки!­

Я сижу, уставясь на серебряного тульского кобольда, и в конце концов со вздохом признаю: да, клянусь колодезем святого Патрика, это правда — ларчик стоит правильно, у него есть надежный ориен­тир, а мой стол, моя комната в беспорядке, да вся моя жизнь идет как попало, без плана и системы, без ра­зумного направления, просто раньше я этого не заме­чал... Эге, а вот это уже навязчивая идея!

Так и тянет немедленно приступить к перестановке, а сам я при этом должен сесть за стол и, как стратег, продумать план нового расположения вещей.­ Нет, надо отвлечься! Поспешно вытаскиваю из кипы­ бумаг Джона Роджера новый листок.

Он сам лезет в руки, этот листок, исписанный пря­мым упрямым почерком. Тут есть заголовок... «Коло­дезь святого Патрика»!

Вот тебе раз! Что же это обитает в моей душе? Почему всего минуту назад я в запальчивости произ­нес именно: «Клянусь колодезем святого Патрика»? Ведь никогда раньше я слыхом не слыхал о подобной­ клятве. Слова сами слетели с губ, я понятия не имею, где они могли мне встретиться... Постой!.. Кажется, где-то... да ведь только что... Торопливо листаю рукопись, которую читал вчера, вот и нашел — в дневнике Джона Ди, черным по белому: «Джон, Джон, за­клинаю тебя колодезем святого Патрика, одумайся! Обрати помыслы свои к добру, возродись в духе, ежели хочешь и впредь оставаться верным моим спутни­ком». Так Джон Ди взывал к своему отражению в зеркале, да: «...заклинаю тебя колодезем святого Патри­ка, одумайся!»

Странно. Какое там — «странно»! Выходит, Джон Ди увидел в зеркале меня? Я — его отражение?­ Или я — отражение себя самого и из зеркала на меня воззрилось отражение, пьяное, опустившееся, замызганное, с мутным бессмысленным взором? Но... разве ты пьян, если тебе всего лишь — всего лишь? — бросилось в глаза, что твоя комната... не сориентиро­вана по земному меридиану?.. Да что ж это за фантазии, что за сны наяву, средь бела дня?! Наверное, меня одурманил дух тленья, им же так и веет от бумаг покойного кузена.

Хотелось бы знать, какая там история с этим колодезем святого Патрика... Едва протянул руку к пач­ке бумаг, и в ту же минуту — я вздрагиваю, точно от холода, — в ту же минуту держу листок с подробным­ пояснением — еще одна записка, приложенная к днев­нику моим кузеном Роджером! В ней излагается старинная легенда.

«Святитель Патрик, собираясь покинуть пределы Шотландии и обратить свои стопы в Ирландию, прежде взошел на гору, дабы сотворить посты и молитвы. С вершины обозрел он окрестность и увидел, что в землях тех много водится змей и ядовитых ­гадов. Святой воздел свой жезл, пригрозил опасной нечисти, и все змеи со злобным шипением, прыская ядом, сгинули. Но вскоре на вершину взошли люди, пожелавшие насмеяться над святителем. К увещани­ям они остались глухи, и тогда святой Патрик воззвал к Господу и попросил Его явить знамение, дабы устрашить язычников, после чего ударил жезлом о скалу под своими ногами. И в скале разверзлась пропасть, круглая, как колодезь, а из недр земных поднялись дым и огненные языки. Пропасть эта нисходила в чрево земли, и оттуда доносились вопли и проклятия обреченных на адские муки грешников.­ Люди, увидев это, ужаснулись, ибо поняли, что святой Патрик отверз преисподнюю.

А святитель молвил: „Если кто сойдет туда, то принесет покаяние и другого с него не спросится, а ежели есть в таком грешнике хоть капля чистого золота, она расплавится в геенне за один день и одну ночь“. Многие сошли в пропасть, лишь немногие вернулись. Ибо всякому воздается по грехам его, одних огонь судьбы очищает, других уничтожает.

Пропасть эта — чистилище святого Патрика, и каждый может там испытать свою душу: готова ли она ради вечной жизни окунуться в дьявольскую огненную купель...