Ангел западного окна

Странный вечер! Нет, если быть точным, странной была только беседа, Липотин, против обыкнове­ния, разговорился, и я обратил внимание на его шутовскую манеру, которую, конечно, замечал и раньше, но тут она выступила столь отчетливо и явно, что многое в старике-антикваре показалось новым и удивительным.

Он рассказал о последних часах и смерти Строга­нова, которую тот принял с философским спокойствием, потом заговорил о неинтересном — как он пристраивал оставшийся после умершего жалкий скарб: кое-что из одежды, вещи, висевшие в платяном шкафу, словно... пустые коконы бабочек. Чудеса! Липотину пришло на ум сравнение, которое непрестанно вертелось в моей голове несколько дней назад, ко­гда я гулял за городом, в горах. Ну а тут мои мысли уподобились, пожалуй, растревоженному муравейнику, я их, впрочем, не высказал: не испытывает ли умирающий, думал я, то же, что и человек, который, толкнув некую дверь, выходит на волю, оставляя по­сле себя пустой кокон... одежду... материальную оболочку... Ведь мы и при жизни порой оставляем свое тело как нечто чуждое нам — я и сам недавно пережил подобное, расставшись со своим коконом, сидев­шим за письменным столом, пока я гулял по окрестностям. Мы вдруг чувствуем, что плоть, пустой кокон­ остался где-то позади, и испытываем такое жуткое чувство, какое, наверное, охватило бы покойника, ес­ли бы он мог оглянуться на свое бездыханное тело...

Меж тем Липотин болтал не закрывая рта, в своей­ насмешливой, отрывистой и бессвязной манере, но напрасно я ждал, что он заведет речь о княжне Хото­калюнгиной. Мне же робость — странная робость! — довольно долго не позволяла направить разговор в нужное русло, но в конце концов нетерпение взяло верх: разливая чай, я без обиняков спросил, почему, собственно, Липотин сказал княжне, что антикварная вещь, которую она разыскивает, у меня и что я вообще покупал у него какое-то старинное оружие. Липотин и глазом не моргнул:

— Почему же не сказать? Я мог продать вам что-то в таком роде. — Его невозмутимость сбила меня с толку, я возразил более горячо, чем хотелось бы:

— Липотин, ну как же! Вам ли не знать, продали вы мне или не продали персидский или бог его знает какой наконечник копья! Разумеется, вам отлично известно, что никогда в жизни...

Все тем же равнодушным тоном он перебил:

— Ну конечно, я продал копье вам, уважаемый.

Он сидел, опустив глаза с тяжелыми веками, и старательно заталкивал в сигарету табак, норовив­ший высыпаться. Всем своим видом он будто говорил: а что тут странного?

Я вспылил:

— Шутки в сторону, любезнейший! Никогда я не покупал у вас таких вещей. Да и не видел чего-то подобного в вашей лавке! Вы ошибаетесь, и я совершенно не понимаю, в чем дело!

— Да? — вяло отозвался Липотин. — Ну, значит, когда-то раньше я продал вам это оружие.

— Не было этого! Ни раньше, ни теперь! Поймите же... Раньше! Что значит — раньше? Сколько времени мы с вами вообще знакомы? Полгода — невелик срок, думаю, ваша память не настолько слаба, наверняка вы отлично все помните!

Не поднимая головы, Липотин искоса взглянул на меня:

— Если я говорю «раньше», то имею в виду в про­шлой жизни, в другой инкарнации.

— Не понял... «В другой»?..

— Инкарнации, — отчеканил Липотин.

В его тоне мне опять почудилась насмешка, я решил не дать спуску и не менее иронически протянул:

— Ах вот оно что!

Липотин промолчал.

Но я непременно хотел дознаться, почему он подослал ко мне княжну, и попробовал еще раз:

— Впрочем, я вам обязан тем, что таким образом познакомился с дамой, э-э...

Он кивнул.

Я продолжал:

— К сожалению, из-за мистификации, которую вы сочли уместным устроить, я попал в довольно неловкое положение. А теперь я хотел бы разыскать для княжны копье...

— Позвольте, оно же у вас! — с лицемерной серь­езностью возразил он.

— Липотин, да с вами просто невозможно разговаривать!

— А что такое?

— Ну, знаете ли! Вы же солгали даме! Заявили, будто бы у меня находится какое-то оружие...

— ...которое вы приобрели у меня.

— Тьфу ты, пропасть! Вы сами сказали минуту назад, что это...

— ...было в иной инкарнации... Поди знай... — Липотин замолчал, наморщив лоб словно в глубокой задумчивости. Потом буркнул: — Ну, бывает, век перепутаешь...

Я понял, что не добьюсь от него сегодня ни одного серьезного слова. Честно говоря, это меня раздосадовало. Но, поневоле взяв шутовской тон, я криво усмехнулся и сказал:

— Жаль, что нельзя предложить княжне преж­нюю инкарнацию драгоценного копья, которое она с такой страстью разыскивает.

— Почему же нельзя?

— Да вряд ли княжна захочет слушать ваши отговорки насчет инкарнаций, столь удобные, но чис­то умозрительные.

— Не скажите! Княжна — русская. — Липотин ухмыльнулся.

— Ну да, и что же?

— Россия молода. Даже очень молода, считают некоторые из ваших соотечественников. Моложе всех. Но Россия и стара. Невероятно стара. Нам, русским, никто не удивляется. Бывает, мы хнычем, точно малые дети, бывает, нам дела нет до проходящих веков, как трем старцам с серебряными бородами, что жили-были на острове посреди моря...