Ангел западного окна

Сгорают откровения глубочайшей мудрости, обращается в уголья слово истинной любви... Пусть погибнет оно в пла­мени,­ из которого некогда родилось, ибо не стоит бестия кровожадная слова любви и добра... Лучше гори вечно, лучше воз­несись в родные пределы небесные, туда, где пылает очаг вечного огня!..»­

Наверное, целый час просидел я за письменным столом, держа в руке последний листок из дневника Джона Ди.

Гибнущий в пламени замок... Я видел все так явственно, словно сам стоял под его стенами. Такой живой и яркой не может быть воображаемая картина, возникшая при чтении!

Несколько раз я порывался взять что-нибудь из ящика, в котором сложены бумаги и тетради — наследство кузена Роджера, — но рука не слушалась, бессильно опускалась, я так и не решился вытащить новую пачку листков, которые могли бы поведать о чем-то еще. Еще? Зачем? К чему снова ворошить истлевшие листки? Заниматься раскопками? Ведь прошлое стало для меня самым ярким настоящим. Слепяще-ярким, мозг точно одурманен... Лучше побуду немного в тишине, а тишина вокруг необычная,­ небывалая — я за столом в кабинете, а чувствую себя так, словно очутился где-то вдали от мира, но не в одиночестве... словно я где-то вне земного простран­ства и вне обычного времени...

Больше нет сомнений: Джон Ди, мой далекий предок, жив! Он существует, он где-то здесь, в этой комнате, где-то рядом... может быть, он во мне! Выскажусь максимально ясно и четко: весьма вероятно, что... что Джон Ди — это я!.. Возможно, я всегда был им. Всегда был, но не подозревал об этом!..

Каким образом все это случилось, меня не интересует. Разве не достаточно чувства — поразительно явственного и острого, — что это так? Между прочим,­ сегодня в различных науках нетрудно найти множество примеров и доводов, которые подтвердят, объяснят и, обозначив заумными терминами, классифи­цируют то, что я испытываю. Сколько сегодня разглагольствуют о раздвоении личности и сознания, о шизофрении, о всевозможных феноменах парапси­хологии... о чем там еще? Смешно, что разобраться в этих сложнейших явлениях пытаются психиат­ры, то есть ограниченные тупицы, считающие бредом­ все, что не произрастает на тощей почве их невежества.

Чтобы подстраховаться, для своей собственной уверенности специально отмечаю: мое психическое здоровье в полном порядке. Ну и хватит, довольно остерегаться самого себя и где-то существующих, но абсолютно неинтересных мне психиатров и прочих надутых всезнаек, любителей копаться, как слепые кроты, в человеческой душе.

Итак, Джон Ди и не думал умирать, он... ради краткости сформулирую так: Джон Ди — обретающаяся в ином мире личность, которая продолжает действовать, преследуя вполне определенные цели, стремится себя реализовать. Хорошими «проводниками» его жизненной энергии, возможно, являются таинственные пути кровного родства, но это, пожалуй, как раз несущественно. Предположим следующее: бессмертная сущность Джона Ди передается по этим путям, как, например, электрический ток по медной жиле, в таком случае я — конец провода и во мне, последней частице проводника, аккумулируется вся электрическая энергия «Джон Ди», энергия потустороннего сознания моего предка.

Господи, все это совершенно неинтересно. Найди хоть тысячу объяснений, ни одно из них не сравнимо­ с пугающей отчетливостью моего ощущения... Миссия Джона Ди теперь — моя! Его цель — корона, воплощение в Бафомета — моя! Если я достоин! Если устою. Если созрел... Мне, последнему в роду, сужде­но достичь цели, исполнить предназначенное или потерпеть крушение... в вечности!

Я чувствую, как на мою голову низвергается горящий луч, это предречение и — проклятие. Я все знаю, я подготовлен. Джон Ди, я многому научился, читая заветные дневники, священные строки, которые ты написал ради того, чтобы однажды воскресить в своей памяти самого себя. Джон Ди, благород­ный дух моей крови, будь уверен, ты воскрес в моей памяти! И твое дело в надежных руках, Джон, потому что «ты» — это я, ибо такова моя воля!..