Ангела Меркель. Самый влиятельный политик Европы

Весной 2011 г., пока Меркель разбиралась с Ливией и решением избавиться от ядерной энергетики, многие вопросы, связанные с еврокризисом, легли на плечи Вольфганга Шойбле. Министр финансов в кабинете Меркель надлежащим образом доложил ей и бундестагу, что ситуация не только не находится под контролем, но очень далека от этого состояния.

21 июля, когда остальные вопросы уже не требовали столько времени и внимания, правительство Германии приняло решение о следующем пакете помощи грекам, на этот раз в объеме 130 млрд евро. Именно этот пакет бундестаг обсуждал в октябре, когда Роланд Пофалла так эмоционально сетовал, что не может больше выслушивать «эту чепуху».

Дебаты выявили суть проблемы, с которой столкнулась Меркель. Она, как Пофалла и Шойбле, вынуждена была защищать программу помощи, но им становилось все труднее оправдывать свои действия перед бундестагом и особенно перед налогоплательщиками. Более того, не только парламент и избиратели высказывали скептицизм. Германия, как и США, – это страна, в которой большую роль играет правовая политика. Но в отличие от Америки, где судей выбирают в основном по их выраженной политической позиции, судьи Конституционного суда Германии в Карлсруэ менее политизированы и считают своей задачей как можно более точную интерпретацию буквы закона. Перед Меркель, в частности, стояла проблема того, что «красные мантии в Карлсруэ давно уже стали ярыми защитниками германского суверенитета». Хотя Конституционный суд признавал, с некоторыми колебаниями, что Германия могла бы играть какую-то роль в спасении Греции, пространство для политического маневра все сильнее ограничивалось судами.

Заднескамеечники и другие члены парламента вели себя так же. Фракция СвДП в бундестаге согласилась поддержать предложенные меры лишь после того, как депутаты провели опрос среди членов партии. Многие рядовые депутаты от ХДС рады были возможности утереть нос Меркель, а некоторые испытывали сильные политические сомнения в отношении Греции.

С той поры, когда Гельмут Коль сделал поддержку евро и Европейского союза центральной темой всей своей политики, ХДС прошла немалый путь. Когда сильно постаревший Гельмут Коль сказал: «Я более чем когда-либо убежден в необходимости европейского единства», – прежние верные соратники и товарищи по партии практически не обратили внимания на его слова. Он еще добавил тогда: «Она разрушает мою Европу», – на что Меркель смогла ответить только: «Вашей Европы, дорогой Гельмут, больше не существует».

Свои цели она основывала не на философских принципах, а на практических действиях, без которых все здание, выстроенное Колем и его коллегами, просто рухнуло бы. Меркель не хотела стать канцлером, вошедшим в историю как человек, утопивший евро. Но чтобы избежать такого конца, необходимо было действовать.

Проблема заключалась в том, что Греция, даже получив второй пакет помощи, не решила все свои проблемы и по-прежнему находилась в беде. В начале октября правительство в Афинах получило суммарно 240 млрд евро, что почти равняется полному годовому объему ВВП. И это наряду с доступом к фонду спасения объемом 440 млрд евро.

После встречи с Берлускони Меркель и Саркози вызвали греческого премьер-министра Георгиу Папандреу на переговоры. Этот греческий политик, получивший американское образование, – его отец, прежде чем стать политиком, был профессором экономики в Беркли – во время переговоров был вежлив и обаятелен, просто воплощенное обаяние. Он понимал ситуацию и был благодарен за оказываемую помощь. Это соглашение должно было скостить миллиарды с греческого долга в обмен на структурные реформы – и, по словам греческого премьера, дать греческому правительству драгоценное время.

У Папандреу были серьезные причины для благодарности. В ходе переговоров с греческим премьером Меркель позвонила исполнительному директору Международного института финансов Чарльзу Даллара – руководителю организации, представляющей ведущие финансовые институты мира. Меркель сказала финансисту, что инвестиционные банки должны «принять потери в 50 % по долгам греческого правительства в руках частных держателей». Даллара, появившийся в отеле, был откровенно недоволен, но Меркель была не в том настроении, чтобы пойти на компромисс. Она отмахнулась от его возражений и дала понять, что если он не примет ее условий, Греция обанкротится, и банки не получат вообще ничего. Даллара принял ее условия.

На первый взгляд, все разрешилось. Рано утром 27 октября Меркель обратилась к мировой прессе, причем выглядела она так, будто с ее плеч был снят тяжеленный груз. Она отошла от обычной своей сдержанной и даже зажатой манеры, обычной для подобных мероприятий, и выглядела почти ликующей: «Я остро ощущаю, что внимание всего мира было приковано к этим переговорам. Мы, европейцы, сегодня показали, что сделали верные выводы». Рынки откликнулись на достигнутое соглашение положительно; когда биржи открылись после того, что было названо «прорывом», все значимые индексы заметно выросли.