Ангелам господства

Почва наша (подзолка, глинозём) родной культуры, благодаря столичным связям Ирины с Ориадной, поприростала карстовой основой такого плодородья на дрожжах известности, что девочки из танцкружков и студий всплывали балеринами Вагановского. Лебедями утята крякали в хорах, которые не помещала сцена по вертикали многоярусных ступеней отлитых специально под поворотный круг. Дерзновенно из музыкальной школы выпускники шагали в Гнесинку аллюром, и наше музучилище было объявлено труднейшим по стране. Кстати и вспомнили, что здесь в забвенье преподавал когда-то Окуджава, а до того о дружбе с ним отец мне говорил в полголоса и дома. Откуда ни возьмись — опальный Хиль решился дать концерты. Полагалось, что здешняя любовь к искусству свободна и легка на взлёт. Пел самозабвенно. Два часа. В зале сидело девять человек, из них — четыре проданных билета. Это восприняли как анекдот, скандал замяли, Хиль не был Зыкиной. А вскоре прорвался слух, что местная команда по женскому гандболу в сезоне станет чемпионом мира! Смеётесь? Так оно и стало на целых десять лет подряд, вперёд, с династиями, вплоть до перестройки, а рухнуло, когда дочь тренера стала вдовой владельца казино. Ведь чемпионки по гандболу не переносят мяч в корзину, блистая грацией в бою, но там — спортивный риск… А игровой азарт, когда полётом шарика на барабан рулетки срывает жизненную цель, — то калаши не мажут, манят. В одну корзину не кладите яйца мячей, шаров и калашей. Теперь вы не смеётесь? Я, с позволения, продолжу и обобщу: партократы обмозговали соревнование культуры с восходящим спортом и, чтобы избежать, решили всё обмыть. Подызыскали дату для возведенья молодёжной стройки, поставили купель, наполнили струёй, прочищенной на фитонцидах, и заявили Спорт Союзу: «Соревнованья проводить не сможем — у нас гостиниц нет!»   Стандарт-дорожка, двадцать пять, артезианская вода, плюс фитонциды — такой косищи, как у меня, на пьедестале пловчихи юниоров Ростова, Кирова, Казани не видывали отродясь! Не верите? Да с наступленьем рынка нашу водичку Центральная Россия в бутылках покупала из под крана, пока не запретили бренд! Или пока не продали? Не помню, они ведь академий не кончали — кооператоры и меценаты. Их образ действий Фрэйд не разберёт. Такие тараканы в мыслях. Но верно и доподлинно известно, что нечто априорное оборотилось маркой фирмы и было продано. С аукциона. А сам артезиан живёт. И слава богу. Питает кимберлитовая трубка. Такой вот он у нас, рокайль. Не шуточки: сорокатысячное поселенье с бассейном, баней, детсадами и прочим соцпайком от общепита на скважине с замывом в недра на десять километров! Плюс завод, коптильня, хлебокомбинат, теплицы, кинотеатр, и ресторан, и детская мурлычка, как называли местное кафе. Об этом вслух не говорили — завистников боялись. И перенаселенья. А также не давали увозить невест. Не всем, а лишь кому не попадя со спесью.

Только для Зыкиной, из чувства уваженья и развлеченья для, преподнеся хлеб-соль, проговорили, что тесто здесь не дрожжевое, опара единственного города Союза, где из-под крана хлещет особая вода. Похвастали? Нет, элегантно указали, что вес не наберёт от пирожка. Я и сама теперь смеюсь, как мы с такой стремнины угодили на нефтяную нищету. Не разъедайте душу хлором. На очистные сооруженья у нас водили делегации гостей — входило в панораму посещенья. Нанюхавшись и нахлебавшись столиц и заграниц, выпускники до перестройки стремились на возврат — как гильзы, опустошенные борьбой, и упоённо подхватывали знамя залёгших отдохнуть первопроходцев. Для управленья жизнью в таких условиях достаточно капризничать на лаврах. Ирину с Ориадной подзабыли. Портун пыхтел и куролесил, но Пугачёву так и не позвал. А Валя про «курносики»   пропела. Аншлаг и прибыль. На подход — Леонтьев.