Ангелочек

Сержант внимательно посмотрел на снимок.

– А может, и не придет, уж больно хорошенький…

И опять принялся зевать.

Кузя завизжала так, что милиционер остался с открытым ртом, и выскочила на улицу. Ближе к 12 ночи на ноги подняли полгорода и бабушку, которая жила во Пскове. Вот тогда-то в дверь раздался звонок и заявился «утраченный» ребенок – живой, здоровый, но несколько помятый. Взгляд, как всегда, ангельский, и Кузя, хоть и имела характер скверный и язык острый, промолчала.

На следующее утро разборок тоже не вышло – у Лешки поднялась температура. Взяв больничный по уходу за ребенком, чего Кузя никогда себе не позволяла, она сидела рядом с сыном и поила его куриным бульончиком, поскольку от всего другого его рвало, а бабушка, примчавшаяся в панике из Пскова, бегала по аптекам. Через неделю милый мальчик поднялся с постели и пошел в школу. Из школы домой опять не пришел. И вся катавасия завертелась по наезженной колее, только уже с участием бабушки, которая путалась под ногами и всех дергала.

Теперь Лешка вернулся не к ночи, как в прошлый раз, а утром следующего дня. И опять со светлым взглядом, в котором ни на гран не отражалось раскаяния. Видимо, он решил, что второй раз все обойдется. Не обошлось: Кузя отправила бабушку во Псков, устроила Лешке выволочку по первому разряду, с применением не рекомендуемых педагогикой ремня и мокрой тряпки, и пошла по всем Лешкиным дружкам женского и мужеского полу – искать правду. А когда она ее, эту правду, нашла, то совсем не обрадовалась. Выяснилось, что 12-летний ангел Леша во все эти отлучки на каком-то чердаке пил портвейн в компании половозрелых гопников. Спал там же, на чердаке. Замечательное и очень увлекательное времяпрепровождение: клюкнул портвешку – поспал, еще клюкнул – поспал. И разговоры, наверное, интересные…

Кузя сосредоточилась и обратилась к сыну то ли с предложением, то ли с приказанием:

– Вот прямо сейчас, будь любезен, сядь и напиши мне подробно распорядок своей жизни на следующую неделю.

Лешка поднял на нее ангельский взгляд:

– Зачем?

– За тем, что ты начинаешь новую жизнь, и не дай тебе бог…

Лицо Кузи приобрело настолько зверское выражение, что сын сразу схватился за шариковую ручку. Через 50 минут планчик был готов.

«Понедельник – тусуюсь с ребятами во дворе дома № 15.

Вторник – тусуюсь с ребятами в подвале дома № 11.

Среда – катаюсь на мотоцикле с Сенькой.

Четверг – тусуюсь с ребятами в подвале дома № 27.

Пятница – тусуюсь с ребятами на чердаке дома № 4.

Суббота – занимаюсь».

– Чем? Чем занимаешься?! – взревела Кузя и схватилась за сердце.

В общем, пришлось срываться посреди учебного года и волочь ребеночка к бабушке на временное проживание. Все-таки Кузе надо было иногда и работать, а не только бегать в поисках своего ангелочка по подвалам и чердакам.

Школу Лешка закончил во Пскове – правда, всего восемь классов, – и навсегда решил остаться у бабушки. Ему понравилось жить на пенсию старушки и подворовывать у нее же кое-что на продажу. Иногда он приезжал к Кузе, которую после всех событий хватанул инсульт и значительно перекосило. И всегда от него попахивало… Нет, не перегаром – свежачком.

А бабушка звонила вслед:

– Ты уж там не обижай нашего ангелочка!

Гнусная история любви

Мои отношения с Усиком носили условно-родственный характер: он считался моим братом. Именно считался, поскольку придумали мы это сами – после того как устали объяснять навязчивым окружающим, что это я не любовника себе молодого завела, а мы просто дружим.

В дружбу мужчины и женщины никто не верил, – только моя мама. Она знала меня лучше всех.

На самом деле Усик был бывшим любовником моей бывшей подруги, и нас это в какой-то мере не то чтобы связывало, но объясняло момент нашего знакомства. Парень он был что надо, а Усиком назвала его я, сократив до неузнаваемости имя Николай. Он ввел меня в свою мужскую компанию, и таким образом организовалось устойчивое сообщество: Яшка, Мишка, Усик и я. С ними было весело и вольготно, и ни разу к нашей четверке не присоединялись женщины, разве только в одномоментных вариантах.

Мальчишки были не только разными сами по себе, они и в моей жизни исполняли различные роли. Яшка общался со мной ночами по телефону, при этом он никогда и никуда меня не приглашал. Его мама даже прозвала меня телефонной подругой. Мишка же, наоборот, всегда зазывал меня то в филармонию, то в кинотеатр. И всегда после посещения каких-то просветительских мероприятий я приглашалась к нему в дом на обед или ужин. Столы там накрывались, как в лучших ресторанах, а мама с папой были настолько великосветски-любезны, что создавалось впечатление раута или другого дипломатического приема.

С Усиком же я бывала абсолютно везде, и даже ездила с ним отдыхать в Пицунду и справлять Новый год в Таллин. Разнообразные Усиковские девицы, искренне считая меня его то ли двоюродной, то ли троюродной сестрой, всячески подлизывались и выведывали планы Усика на жизнь. Каждая из них всерьез надеялась пойти с ним под венец.