Ангелочек. Дыхание утренней зари

Предвкушая грядущую эскападу в столицу, бывший странник поцеловал супругу с губы. Анжелина обвила руками его шею и отдалась всем своим существом этому поцелую, который стер воспоминания о мимолетном прикосновении губ Гильема и наполнил ее душу бесстрашием и надеждой.

– Дорогая, какой же я все-таки кретин! Как мог я в тебе усомниться? – проговорил Луиджи. – Я и сам не знал, что могу так ревновать. Вот, в моем характере обнаружился новый недостаток! Как будто мало того, что я постоянно разрываюсь между обязательствами и свободой, сомнением и уверенностью, страхом и радостью. Но я изменюсь, я тебе обещаю, и это произойдет скорее, если мы переедем в замок моих предков, который ты осветишь своим присутствием.

Он обнял ее крепко-крепко, уже желая этого упругого, чуть пополневшего тела, которое так приятно ласкать… Анжелина позволила ему осыпать себя ласками и поцелуями, все еще несколько напряженная, но успокоившаяся.

– Я бы ощутила то же самое, любовь моя, – призналась она тихо. – Если бы я застала тебя обнимающим одну из твоих бывших любовниц, например, ту красавицу-испанку, про которую ты рассказывал, – Долорес, ты жил у нее в Барселоне, или Магали… И все же есть одно «но». Мне не пришло бы в голову уезжать. Нет! Я бы просто вцепилась тебе в волосы, била бы тебя и обзывала последними словами!

Анжелина нашла в себе силы пошутить. Луиджи же в это время вдруг вспомнил одну неприятную деталь и решил не откладывать объяснение на потом.

– Ты только что упомянула Магали Скотто… Я встретил ее на площади, у фонтана. Она очень обрадовалась. Она как раз шла на улицу Нёв к молодой даме, которая плохо себя чувствует, и я вызвался ее проводить. Магали сказала, что не знает, как пройти на улицу Нёв. Может, это был только предлог, но я, сам не свой от злости и с ощущением, что ты меня предала, я… поцеловал ее в губы. Это был мимолетный поцелуй, и я сразу сказал, что за этим ничего не последует, что я сделал это не подумав. Ну, теперь мы с тобой квиты?

Он с тревогой смотрел на жену и готов был ко всему – к упрекам, возражениям, новым слезам.

– На улице Нёв, говоришь? А номер дома? И как зовут эту даму? Магали не сказала тебе, как ее фамилия? Она должна родить сегодня? Луиджи, что еще ты о ней знаешь?

– Ничего. Анжелина, ты слышала, что я сказал?

– Разумеется! Ты прав, теперь мы квиты. Луиджи, скажи мне адрес, я хочу пойти спросить, как у них дела. И почему ее родственники пригласили Магали, а не меня? В последнее время она слишком увлекается выпивкой, и я ей не доверяю!

От волнения у нее сбилось дыхание, и взглядом она уже искала чистый халат и свой саквояж, который обычно убирала на место Розетта. Луиджи в отчаянии махнул рукой.

– Ты никогда не изменишься! – констатировал он тихо. – Сдается мне, мы говорили впустую. Анжелина, как бы мне хотелось понять, какие чувства связывают тебя с твоими пациентками! Стоит тебе услышать, что кто-то рожает, как ты забываешь обо всем на свете. Как будто только ты одна можешь помочь роженице. Как же я смогу увезти тебя в Париж или в Лозер? И как верить твоим словам, когда ты говоришь о новой, другой жизни?

Анжелина легонько пожала плечами и смущенно улыбнулась.

– Сравним это с твоей любовью к музыке, будь то игра на фортепиано или на скрипке. Ты дня не можешь прожить, чтобы не играть или не сочинять музыку. Если бы ты видел выражение своего лица в момент, когда прикасаешься к инструменту или к смычку, ты бы удивился, сколько в нем страсти. Я люблю тебя и за это тоже. Но и тебе стоит научиться уважать мое стремление помочь женщине произвести на свет свое дитя.

Они говорили бы об этом еще долго, если бы Октавия, которая собралась уходить, не постучала в застекленную дверь диспансера. Открыв ее, она улыбнулась:

– Приятного вам вечера, голубки!

Анжелина и Луиджи помахали ей на прощание. Повесив свою корзинку на руку, славная уроженка Севенн скрылась в коридоре. Вместо нее на пороге возникла Розетта. На руках она держала Анри.

– Суп остывает! Все за стол! – звонко проговорила она.

– Пожалуй, я успею сбегать на улицу Нёв до ужина, – пробормотала Анжелина.

– Не сегодня, Энджи, умоляю! – попросил Луиджи. – Ты должна доверять Магали. Давайте лучше поужинаем все вместе. Я просто мечтаю оказаться с тобой наедине, только ты и я. Если уж нам не суждено отправиться в Париж, побываем хотя бы на седьмом небе…

Уступая столь весомым аргументам, она подала ему руку.

Бывший странник сдержал слово. Еще до того, как часы пробили полночь, Анжелина лежала с ним рядом – обнаженная, сытая любовью, ощущая во всем теле приятную усталость. Анри и Розетта спали в соседней комнате, на том же этаже в гостевой разместилась роженица, чье дитя время от времени плакало, поэтому Анжелине пришлось сдерживать крики страсти. Необходимость соблюдать тишину даже усиливала удовольствие. Анжелина гасила крики Луиджи долгими, жадными поцелуями, а для него было истинным наслаждением смотреть, как жена прикусывает кулачок, чтобы не дать вырваться возгласу восторга.

– Не будем больше друг в друге сомневаться, – проговорила она негромко, целуя его в щеку.