Ангелочек. Время любить

— Полно, полно! Розетта вернется, я в этом уверен. Она еще будет печь булочки в этой печи и гладить ваши блузки, распевая во все горло.

— А если с ней случилось нечто ужасное? — Анжелина всхлипнула, прижимаясь к Луиджи.

— Надо надеяться на лучшее. Ну, успокойтесь. Выходите из коляски. Я распрягу Бланку, дам ей сена и воды. Я вас догоню… У вас есть чем перекусить? Я так проголодался!

Анжелина поспешила зажечь керосиновую лампу, стоявшую на буфете, а также две свечи: одну на полке, висевшей над раковиной, вторую — на столе. В кухне царил образцовый порядок, что только усилило душевную боль Анжелины.

«Розетта пожарила сало. Она знает, что я люблю его холодным и с хрустящей корочкой, особенно в салатах. Хлеб завернут в чистое полотенце. Розетта, где ты?»

Погруженная в свои мысли, Анжелина вдруг вспомнила, как была разочарована, когда узнала, что девушка ничего не взяла с собой. И вновь она попыталась найти приемлемое решение. «Она убежала, простившись с моим отцом. Сюда она не заходила, раз ничего не взяла. В ее комнате лежит платок, который она так любит, — желтый с красными вишнями, и книга, в которой она ищет знакомые буквы. Это из-за меня она почти обезумела! Ведь я так дурно с ней обошлась! Как же она теперь вернется?»

Луиджи нашел Анжелину сидящей, с закрытым руками лицом, перед тарелкой с сыром, ломтями хлеба и чашкой со сливами.

— Вы все еще плачете? — спросил он.

Анжелина опустила руки и посмотрела на него глазами, опухшими от слез.

— Я пытаюсь перестать плакать, — сказала она, — но ничего не получается. Я все сильнее беспокоюсь о Розетте. Я убеждена, что она тайком страдала, а я была слепой, глухой, эгоистичной.

— Это всего лишь часть проблемы, — хмуро согласился Луиджи. — Сейчас уже глубокая ночь. Бесполезно продолжать поиски.

— Хотите вина? — предложила Анжелина.

— Нет, спасибо. Я немного поем и вернусь на улицу Нобль. Должно быть, Октавия не спит, ждет, чтобы открыть мне дверь, я не взял с собой ключ. Я не привык к замочным скважинам, да и вообще к домам. Многие удивлялись, когда я им говорил, что спал под открытым небом, у подножия дерева или в сенном сарае, но мне это нравилось! Свобода не имеет цены. Я все спрашиваю себя, как долго смогу быть узником по собственной воле, подчиняющимся ритму трапез и чаепитий.

Анжелина смотрела, как Луиджи режет на маленькие кусочки овечий сыр, кладет на них кусочки хлеба, а потом с удовольствием ест. Суровый и в то же время пленительный голос Луиджи подбадривал ее, прогонял тревожные мысли.

— У Долорес, — продолжал Луиджи, — я был прикован к постели из-за вывиха или, возможно, перелома щиколотки. Тамошний доктор был не очень-то сведущ в таких делах. Я ужасно скучал. К счастью, эта очаровательная особа умела меня развлечь, едва наступала ночь. Я говорю о Долорес, а не о враче.

И вновь молодая женщина почувствовала укол ревности.

— Вы закрыли ворота? — сухо спросила она.

— Я оставил их приоткрытыми. Для собаки… Боже, до чего вы иногда бываете холодной!

— Простите. Но когда вы говорите о других женщинах с нежностью или симпатией, мне становится больно. Меня же вы презираете. Ввиду отсутствия любви я дорожила вашей дружбой. Я и этого лишилась, поведав вам о своем прошлом. По сути, исключая мое ремесло, я иду от поражения к поражению. Гильем предал меня, испоганив мою молодость, воспользовавшись моей неопытностью. Я могла бы выйти замуж за знаменитого врача, но он тоже отверг меня, поскольку я не хотела ему лгать. Розетта скрашивала мое одиночество, но я вынудила ее уйти. Что касается мадемуазель Жерсанды, то теперь она живет только ради вас, своего сына.

— Этого надо было ожидать. Но вы забываете одну важную деталь. Ваш отец простил вас, он вновь распахнул перед вами дверь своего дома и свое сердце. Это не так уж плохо — иметь снисходительного отца. Мне хотелось бы знать своего отца, этого комедианта со смуглым лицом, достаточно соблазнительного, чтобы завоевать сердце такой красивой аристократки, как моя мать.

Луиджи встал и принялся ходить по комнате. Он хотел бы прижать Анжелину к себе, жадно вдыхать сладкий аромат ее плоти и волос. Это не было обыкновенным мужским желанием. Луиджи в этот момент испытывал нежность и жалость к ней, поскольку она говорила правду. Гильем Лезаж растоптал ее юную жизнь. Что касается Филиппа Коста, акробат слишком мало о нем знал и поэтому не брался судить этого человека.

— Этот доктор никогда больше не искал встречи с вами? — спросил Луиджи.

— Он прислал мне письмо, в котором просил прощения и выражал готовность переосмыслить наш разрыв, — прошептала Анжелина. — Но я больше не хочу выходить за него замуж, особенно после того, как он поступил со мной. Я была так счастлива здесь с Розеттой, я получила диплом, я могла заниматься практикой! С тех пор я ничего не знаю о нем. Он прислал мне на Пасху поздравительную открытку — знак вежливости, только и всего.