Ангелочек

Полагаю, вам не терпится узнать новости о докторе Косте и вашей молодой подружке, сосланной в ссылку на берега Гаронны. Мне очень жаль, но я должна разочаровать вас: тулузский воздух не благоприятствует романам. Мсье акушер часто просит меня помочь ему. Он всегда вежливый, галантный, внимательный, но ничто в его поведении не говорит о том, что он готов сделать мне предложение. По так даже лучше, поскольку я не знаю, что ответить ему.

Сейчас я считаю дни, оставшиеся до летних каникул. Чуть больше тридцати двух восходов и заходов солнца, и я вновь увижу вас, мои бесценные друзья, мой обожаемый крестный сын, мой малыш, а также отца, родной город, высоко взобравшийся на скалу. Надеюсь, на вершинах гор еще будет лежать снег. Мне не терпится навестить дядюшку Жана, чтобы приласкать моего храброго Спасителя. Вы обещали, или почти обещали, что поедете со мной. Мы можем заночевать на хуторе, откуда открывается великолепный вид на гору Валье.

Нежно целую вас,

Ваша Анжелина.

Задумавшись, Жерсанда сложила письмо. Строки, касавшиеся доктора Коста, разочаровали ее.

«Чего он ждет, почему не начинает ухаживать за ней, этим настоящим сокровищем? Господи, неужели этот мужчина такой глупый? Или слепой? Я чувствую, что Анжелина уважает его и он ей нравится. Как бы мне хотелось, чтобы она стала его женой! Мадам Кост. Как красиво звучит! Моя милая Анжелина войдет в хорошее общество, где ее очарование и ум произведут впечатление. А позднее, когда я уйду в мир иной, врач возьмет в свой дом крестного сына жены, тем более что у этого ребенка есть титул и состояние. Но, увы! Я не могу вмешиваться».

В отчаянии старая дама даже топнула ногой. На шум прибежала Октавия.

— Боже, что с вами сегодня, мадемуазель?

— Я похожа на кукловода, который не имеет ни права, ни возможности дергать за те или иные веревочки, — призналась Жерсанда. — Я хочу умереть со спокойной совестью. А спокойствие я обрету только тогда, когда Анжелина сочетается браком с доктором Костом.

Служанка понимающе покачала головой. Сейчас было не время спорить с хозяйкой.

— Но вы еще пока не на смертном одре. Однако я буду молить Господа и всех святых, чтобы ваше желание сбылось, — тихо сказала Октавия.

— О! Ты и твои святые[44]! Никак к этому не привыкну! Тебе давно следовало перейти в католическую веру, Октавия. Но где Анри? Не надо оставлять его одного на кухне. Он может обжечься или пораниться.

— Не беспокойтесь. Я посадила его на высокий стульчик и пристегнула. Сейчас я его буду кормить.

— Я пойду с тобой и прочитаю ему стихотворение Виктора Гюго. Наш маленький принц хорошо чувствует музыку слов. Я сделаю из него образованного человека.

— Разумеется, мадемуазель! Но в данный момент ему нужна каша.

— Ну ты и брюзга! К тому же ханжа, — упрекнула служанку старая дама.

— Гугенотка! — осмелилась возразить та.

Они обменялись заговорщическими улыбками. Несмотря на разное положение в обществе и диаметрально противоположные взгляды на жизнь, они оставались теми молодыми женщинами, которые крепко подружились тридцать лет назад и с тех пор расставались друг с другом лишь на несколько часов. Они чувствовали потребность быть вместе с утра до вечера круглый год. А теперь они с материнской любовью воспитывали маленького Анри де Беснака.

Тулуза, берег канала, воскресенье, 6 июня 1880 года

Сидевшие на зеленой траве девушки в светлых платьях напоминали очаровательный букет цветов, оживших по мановению волшебной палочки. Привлеченные звонким смехом и нежными голосами зеваки на другом берегу канала не могли не смотреть на них.

Четыре ученицы мадам Бертен решили скрасить воскресенье и устроили пикник в тени плакучей ивы. Это были Анжелина, Дезире, Одетта и Люсьена. Они радовались свободному времени и нежились под солнцем, лучи которого проникали сквозь листву росших по соседству платанов и искрились на спокойной глади воды.

— Мне так жаль тех, кто сейчас дежурит, — сказала Дезире Леблан.