Ангельский огонь

Анжелика повернулась и увидела приближающихся Жака и Бланш — та выглядела неплохо в своем бархатном пурпурном платье, хотя черная шляпа с вуалью, на ее взгляд, была явно не к месту. Анжелика знала, что Бланш носила вуаль, чтобы скрыть родимое пятно, но ей хотелось, чтобы по крайней мере сегодня несчастная выглядела естественно. Она была уверена, что уж сегодня-то никто не стал бы на нее глазеть и ухмыляться. Анжелика вздохнула. Во всяком случае, Бланш приехала.

За Бланш и Жаком двигался Жан-Пьер, сопровождавший милую блондинку в золотистом платье; семейство Миро замыкало шествие. Ролан и Анжелика, обрадованные приездом золовки, обняли Бланш. Жан-Пьер представил свою даму: «Жоржетт Дюпре, подруга Эмили…» А затем настал черед Анжелики знакомить всех с мадам и ее мужем.

Жак был в восторге, когда Анжелика представила его мадам.

— Неужели Бог послал мне встречу с великой Беллой Сантони из Римской оперы?

— Да, мсье, — ответила мадам со скромной улыбкой.

— Я слышал, как вы пели донну Анну в Риме много лет назад. Вы очаровали меня. Я понятия не имел, что вы живете в этой стране.

— Мадам была моей учительницей пения в Сент-Джеймсе, — вставила Анжелика.

— О, я совсем не удивлен, — сказал Жак. Склонив голову в сторону Анжелики, добавил: — Я еще не слышал, как она поет, но Жан-Пьер сказал мне, что это потрясает!

— Да, это так, — с гордостью подтвердила мадам.

— Конечно, вы присоединитесь к нам в ложе и, надеюсь, удостоите честью посетить прием, который мы с сыном устраиваем в честь мисс Линд и господина Барнума сегодня после концерта? — больше утверждая, чем спрашивая, произнес Жак.

— В действительности у нас с Антонио уже есть билеты и мы не хотели бы утруждать… — мадам в растерянности посмотрела на мужа.

— Я настаиваю, — Жак даже отмахнулся.

Мадам умоляюще посмотрела на мужа, и Антонио кивнул Жаку.

— Мы сочли бы за честь, синьор.

Всей группой они двинулись наверх к роскошной личной ложе Жака, из которой открывался прекрасный вид на сцену. Анжелика была в восторге, заняв место слева от мадам и справа от Ролана.

— Все еще не могу поверить, что мы все вместе, здесь, — шепнула она своей учительнице.

Анжелика посмотрела по сторонам. Все вокруг было роскошно и вместе с тем элегантно, начиная с обитых бархатом кресел и кончая громадной хрустальной люстрой. Зал замыкали четыре яруса лож и вместительная галерка. В партере практически все места уже были заняты. В оркестровой яме под сценой музыканты настраивали инструменты.

— Никак не могу поверить, что судьба позволила еще раз увидеться с тобой, — ответила мадам. — Прошлым летом… О! Это был такой кошмар — твои родители так внезапно умерли… Затем приехал дядя и забрал тебя. Скажи, ты продолжаешь видеться с дядей Жилем?

Анжелика покачала головой.

— Со дня свадьбы — нет. Мой муж… — она запнулась, но видя, что Ролан беседует с Жаком, добавила: — Ролану не нравится мой дядя.

— То же самое можно сказать об Антонио и обо мне, — кивнула мадам с пониманием. — Мы бы очень хотели, чтобы ты жила у нас — но что мы могли сделать, когда Жиль отказал? Он твой родственник.

Анжелика кивнула.

— Да, мадам. Я прекрасно понимаю.

— А сейчас ты счастлива?

— О да.

Мадам улыбнулась, сжимая руку Анжелики.

— Это главное. Скажи мне, ты навестишь нас в Сент-Джеймсе?

— С большим удовольствием. Я попрошу Ролана, чтобы он привез меня — возможно, весной. Я очень хотела побывать на могиле родителей.

— Конечно, дорогая. И не волнуйся — в день Всех Святых я прибралась на могилах, принесла свечи и цветы так, как ты просила в письме. Я сделала бы это в любом случае — надеюсь, ты это знаешь.

Анжелика улыбнулась, смахнув слезы признательности.

— Да, конечно, мадам.

На сцену вышли хористы, чтобы занять свои места. Зрители замолкли в ожидании.

— Вскоре появится Линд, — прошептала мадам. Она посмотрела в сторону кулис, из-за которых в этот момент вышел на сцену худой лысеющий человечек, вооруженный дирижерской палочкой. Поклонившись аплодирующей публике, он спустился в оркестровую яму. — Это ее дирижер, Жюль Бенедикт.

Когда тот начал разбирать что-то с музыкантами, Анжелика спросила:

— А что, действительно, Линд поет настолько хорошо, насколько говорят?

— Говорят, она расцвела после уроков Гарсиа — знаменитого европейского учителя, который занимался с ней в Париже, — мадам нахмурилась. — Но ей следовало знать, что столь интенсивная концертная деятельность не идет на пользу. Вообще-то мадемуазель — из бедной семьи, и ей пришлось много петь, прежде чем она смогла позволить себе частные уроки. Говорят, что ко времени, когда она попала в Париж, ей было далеко за двадцать, и ходили слухи, что она постоянно вредит голосу, слишком много работая.

— И вы не слышали с тех пор, как она поет?

— Нет. Но у нее сегодня будет серьезное испытание. Уверена, ты прекрасно знаешь, что креолы — высокие ценители и знатоки вокала.

— Да, я знаю, — согласилась Анжелика. — Мы с Роланом слушали тут плохую оперу на прошлой неделе, так креолы буквально освистали баритона.

— Я думаю, к Линд у них будет несколько иное отношение, — засмеялась мадам.