Ангелы

Я закатил глаза: все, сейчас начнется, мы будем выслушивать длинную мораль… Ненависть к брату была беспредельна, всеобъемлющая и бездонная!

– Неужели вы считаете, что девушка достойна драки между братьями? – с загадочной улыбкой спросил он. – Если да, то вы оба должны понимать, чего стоит эта девушка! Кто из вас влюблен в нее?

– Я, сэр! – быстро крикнул я и окинул взглядом Люцифера.

Он улыбался. Его улыбка, обычно циничная и жестокая, в тот раз была мягкой и доброй. На какое-то мгновение я даже подумал, что он искренне рад за меня и желает мне только счастья.

– Бравый рыцарь современности… – протянул Трокосто.

Выглянувшее солнце бросило свои золотые и холодные лучи на лысину профессора – мне так хотелось увидеть маразмотичных солнечных зайчиков, прыгающих по скучному и убогому кабинету!

– Ладно уж, профессор! – усмехнулся я. – Давайте уже, скажите, назовите меня каким-нибудь словом…

– Рыцарь… – снова прошептал Трокосто. – Я расскажу вам кое-что в следующем году! Вы свободны, и я прошу вас, не деритесь друг с другом…ни одна…не стоит… Идете!

***

Апрель. Наверное, даже середина апреля. Зимние каникулы прошли, как несколько секунд, но таких счастливых и радостных секунд, которые поселились в моих венах, наполняя тело теплом, страстью и желанием к Розе. Мы почти не ссорились. Каждый день мы ходили в злосчастный университет, ненавидели профессоров, но обожали друг друга.

В начале апреля мы справили с братом день рождения, где изрядно нажрались и чуть не устроили мордобой, но Роза не позволила. Нам исполнилось двадцать лет… разницы я не заметил. С братом мы постоянно конфликтовали, пререкались, иногда обижались и не разговаривали друг с другом.

Я почти свыкся с мыслью, что Люцифер и Роза могут мило общаться друг с другом. На дне рождения они даже танцевали. Естественно, я жаждал переломать брату ноги, но в то время я учил себя терпению. Все же орут в одно горло, что терпение – сраный вид счастья! Терпи, когда с твоей девушкой танцуют. Терпи, когда твою девушку целуют. Терпи, когда твою девушку трахают. Человечество – современные терпила без тормозов. Какой у меня был выход – только вступить в их ряды! Стать одаренным терпилой!

Я позволил Розе и Люцу общаться, закрыл глаза на их общение. Именно поэтому мы не ссорились с ней, а не потому, что Роза внезапно стала идеальной девушкой. Я – несчастный кусок хлебной корки, лежащий в слякоти, по которой проходят тысячи людей, а меня даже голуби не хотели жрать. Я был этой коркой потому, что отчетливо понимал всю зыбкость своего априори незавидного и глупого положения. Ведь я прекрасно осознавал, что Роза вьет из меня гнездо, тыкая соломинками и палочками. Конечно, мне это совсем не нравилось, к тому же, Роза, по своей неумелости и глупости, не могла всего этого скрыть. Но я так хотел сраной, несуществующей идиллии с этой девушкой… И я просто плюнул на все, переступил через себя и решил не трепать нервы ни себе, ни ей. Хотелось ей шептаться с гадом Люцифером, пускай шепчется. Я переживу… зато у нас не будет очередной ссоры, как в бесконечной Санта-Барбаре.

Я просто устал говорить этим двум людям, моему особо тупому брату и моей особо любимой девушки, что мне неприятно смотреть и слушать, как они мило общаются между собой. Ладно Люц, ему всю жизнь было наплевать на всех, кроме себя и собственного хера, мне же было больше всего обидно, что Розе тоже наплевать на мои чувства и переживания. Ей хотелось тусить с моим братом – она тусила, делая вид, что меня, точнее моих просьб, не существует, их просто не было.

Порой, когда они ругались, а это явление для них было не редким, Роза вбегала в комнату и кричала, кричала так громко, что мой брат невыносимый мудак и нет ли какой возможности избавиться от его постоянного присутствия. Я, как влюбленный егерь в Белоснежку, пытался успокоить ее и объяснить, что для Люца хамить девушке – было нормально.

Что такое успокоить Розу? На самом деле, теорию относительности Эйнштейна проще опровергнуть и снова доказать, чем успокоить Розу. Когда она была чем-то расстроена, ее голос становился похож на мерзкую сирену, у которой нет ни проводов, которые можно было бы отрезать, ни батареи, которую можно было бы вынуть. В ней не было ничего, что смогло бы заставить сирену заткнуться. Роза могла говорить чрезвычайное количество слов в минуту, оскорбляя, к примеру, моего брата.

Я слушал, какой он дурак, мудак, неуч, бестолковщина… какой он не совершенный. Я же думал, ведь у нас с братом были одинаковые рожи, почему же он вообще несовершенен, а я типа прошел фейс-контроль. Я слушал, слушал и слушал. Роза просто визжала.