Ангелы

Что делал Люцифер в такие моменты, я понятия не имею! Но я ни разу не слышал и не видел, чтобы он извинился перед ней за то или иное слово, которое она посчитала обидным или восприняла как повод для того, чтобы устроит истерику. Иногда мне хотелось притащить Люца за шкирку к Розе и сказать: «Смотри, сволочь, что ты наделал!» а после заставить его извиняться. А потом я думал, а зачем я должен это делать? Что от этого изменится? Эти двое померятся через пару дней и буду хохотать во всю глотку, сидя на кухне.

Порой Роза обвиняла меня в том, что я не веду себя как мужик. По ее мнению я должен был разбить брату рожу. Я же так не считал. Люц не переходил рамки дозволенного. К тому же он не хамил, как казалось ей, более того всегда подбирал различные уменьшительно-ласкательные словечки и в итоге получалось: лапушка, солнышко, милочка, дорогуша и тому подобные высказывания, которые меня жутко раздражали, зато Розу радовали. Я молча переживал внутри весь тот ад, а Роза явно выказывала, что ей приятно, как с ней обходится Люц. В этом плане она была молодец: она говорила и показывала, когда брат бесил ее и когда нет.

Как-то так. Со временем я начал привыкать к беспределу в нашем доме. У брата постоянно были разные девушки и мне казалось, что их круговорот никогда не кончится. Я даже не мог поверить в то, что в нашем затхлом городишке было столько девушек. Люцифер, питаемый энергией природы, никогда не останавливался. Был бы я на его месте, я бы просто утомился сношаться каждую ночь, пытаясь ублажить очередную дуру! Это реально отнимает много сил. Поэтому я думал, что Люцифер существует за счет солнечной энергии, ну или еще что-нибудь такое. У брата не было ничего нового, его жизнь одного спермотозоида просто продолжалась.

Порой Роза смотрела на его девушек, как на что-то чрезвычайно заразное, с некой брезгливостью в глазах… с ревностью. Но я сразу же начинал вести разговор сам с собой, типа, «ты чего, чувак, чокнулся? Совсем уже оскотинился?». Вроде после прочтения лекций самому себе, я становился спокойнее, ревность к Люциферу в глазах Розы исчезала.

В какой-то момент я начал замечать, какой отпечаток оставлял на нас наш злополучный ВУЗ… особенно на Розе.

Почти с каждой неделей она менялась. Она становилась все тяжелее и тяжелее. Мне было тяжело носить ее в голове. Она сменила стиль одежды, стала более вызывающе что ли, броской и вульгарной. Роза одевалась так, чтобы подчеркнуть фигуру, чтобы уничтожить меня морально. Она почти перестала убого красить свои брови. На каждой паре, которую вел мужик, Роза была просто бесподобна. Она медленно превращалась в стерву, пока только во внешности. Поначалу я был чуть-чуть рад этому: уж слишком она была хороша, что, несомненно, стало причиной для ревности.

Но я опять же молчал. Честно, я не хотел ничего говорить ей, чтобы не поругаться. Мне очень не нравилось когда мы с ней были в ссоре. Но как же хреново, когда всякое говно переживается внутри, особенно ревность, когда хочется снести голову, а ты можешь только улыбаться и говорить о любви.

Я учился властвовать над собой, своими «негативными» эмоциями, своей ревностью. В то время как Роза становилась редчайшим цветком, глядя на который хочется сорвать, положить его в книгу и засушить. Сухой цветок в руках – лучше, чем никакого. Роза действительно стала ангелом. Ее белоснежное каре, тонкая шея, большие голубые глаза, идеальная осанка, тонкая талия, длинные ноги…Ух! Это чудо принадлежало мне! Это чудо хотело, чтобы на нее смотрели…смотрели все мужчины, не только я! Ее повадки, лисьи или кошачьи, я не знаю, но они сводили меня с ума… ну и не только меня. Когда она прищуривалась, а делала она это часто, потому что знала, как хороша, то ее черные пушистые ресницы придавали ей чертовски привлекательный вид! Я обожал ее прищур, и плевать мне было на то, что после него обычно следовала обида и все такое.

Я не знаю, что происходило в университете, но там что-то явно происходило! Как и было обещано, Алогэ разделила нас: группа парней и группа девчонок. Естественно, занимались мы по-отдельности. Я понятия не имел, о чем говорили девчонкам, но говорили, видимо, складно и интересно, поскольку именно те пары влияли на изменения Розы.

Ребятам, то есть нам, говорили достаточно странные вещи, типа жизненные. Я раньше даже не думал и не подозревал, что такому вообще учат. Например, как то мы с братом пришли на очередную лекцию к Алогэ. Люцифер, как всегда, забурился в первые ряды: оттуда лучше видно на какой несчастной сопле держится пуговица на груди у Алогэ. Я же все-таки предпочитал садиться подальше. Чего уж там скрывать – потрясающие формы профессорши не могли оставить равнодушным никого. Но чтобы мой мозг не перегревался я садился подальше.

После звонка вошла Алогэ и вот оно блаженство – тишина и блаженные вздохи по всей аудитории. Я смотрел в окно, держа свои мысли подальше от пуговки.