Ангелы Эванжелины

Сворачиваем с пыльной утрамбованной дороги в небольшой перелесок и устраиваемся под сенью деревьев. Ферзю я сразу же принимаюсь тщательно вытирать, а потом стреноживаю и вешаю ей на морду мешок с кормом, повторяя действия Теодора, который проделывал то же самое со своим Вороном. Чуть поодаль журчит небольшой кристально-чистый ручеек с такой прохладной водой, что когда принимаешься пить, начинает ломить во лбу.

Котомку в дорогу нам собирала Мод и сейчас мне весьма любопытно, что берут из еды в походы местные жители. Не завтрак же туриста, как привычно у нас.

Мне посчастливилось несколько раз побывать в походах с ребятами из группы, ночевать в палатках на берегу огромной реки, петь песни под гитару, одолевать пешком по лесным тропам километры, кормя огромных, как лошадь комаров, и обедом на травке меня не удивишь и не засмущаешь, как и ночевкой под открытым небом. Хотя Теодор периодически подозрительно поглядывает на меня, выискивая признаки недовольства и усталости.

На свежем воздухе аппетит просыпается волчий, я с любопытством заглядываю в седельную сумку, в которой с упоением ковыряется Эмерей в поисках припасов. Умопомрачительный запах копченой ветчины, нежного сливочного сыра и свежего хлеба доносится до меня из закромов котомки и заставляет громогласно заурчать живот. Поймав мой голодный взгляд и легонько щелкнув по носу, граф принимается вынимать провизию, передавая мне упакованные в вощеную бумагу вкусняшки.

Пока я болтаю ногами сидя на высоком валуне и медленно пережевываю огромный бутерброд, коим меня снабдил мой попутчик, Теодор быстро расправляется со своей порцией, и, отряхнув крошки с колен, направляется к ближайшему раскидистому дубу.

С любопытством наблюдаю за действиями мужчины, не понимая, что он собирается делать. Между тем Эмерей, потерев ладони друг о друга, прижимает их к шершавой коре дерева и прикрывает глаза, словно входит в транс. Я даже забываю жевать и с открытым ртом смотрю на его действия. Ветер гуляет в кронах деревьев, шуршит листьями, шепчет. В этот момент мне кажется, что старый дуб о чем-то рассказывает Теодору, порой и я, словно, улавливаю обрывки слов и предложений. Такая себе цветочная фея в образе брутального мужика, внимательно внимающая гласу природы. От подобного сравнения с губ срывается тихий сдавленный смешок, который я тут же глотаю, боясь нарушить ритуал.

Сколько он так стоит, общаясь с растением, не знаю. Но за это время я успеваю доесть свой паек, напиться, вымыть руки в ручье и напоить уже остывших лошадей. И только, когда я доплетаю от нечего делать венок из полевых ромашек, на плечо мне опускается рука.

— Ну что, готова ехать дальше? — как ни в чем не бывало, интересуется мужчина.

— Я-то готова… — подозрительно взираю на попутчика. — А вот с тобой что было?

— Ничего, — пожимает плечами Эмерей и, схватив свою флягу с водой, разом ополовинивает ее содержимое.

— Ну-ну, — хмыкаю в ответ. — Оно и видно.

— Женя, — поняв, что от меня не отделаться, сдается он. — Это старая магия, которая у нас не то, чтобы запрещена, но… — делает он многозначительную паузу. — Не приветствуется. Мне она известна, думаю, догадываешься почему. Хотя даже мне приходится слегка обходить общепринятые правила…

Хмуро смотрю на него, сразу же вспомнив, как доктор Эшли уточнял у Лины, не балуется ли она запрещенными ритуалами. Интересно, какие еще секреты хранит мой благовоспитанный опекун…

— Ты только что с деревом общался? — осторожно уточняю. Вдруг он просто стоя спал… Как конь. Прислонившись к стволу…

— Ну, я б не назвал это общением, — тянет Теодор. — Скорее улавливал мыслеобразы.

— От дерева… — склоняю голову на бок.

— Угу, — хмуро кивает мужчина.

— И что же оно тебе поведало? — не сдерживаю любопытства. Все же интересно, неужели растения настолько сознательные и живые существа.

— Что нам нужно свернуть с тракта на боковую тропу, — отводит взгляд мой собеседник и допивает остаток воды из фляги.

— Почему?

— Потому что так надо, — замыкается в себе Эмерей.

Сейчас он напоминает мне того угрюмого мужчину, который забрал меня из лечебницы, а не заботливого и внимательного друга, коим он стал для меня в последнее время. Что ж, так даже лучше. Не так больно расставаться. Все же он не сахарок — и характер отвратительный, и высокомерие это, аристократическое, впитанное чуть ли не с молоком матери.

Фыркаю в ответ и иду седлать свою кобылку, пока Эмерей набирает воду в ручье. Закинуть седло с первого раза не получается, но, предприняв несколько попыток, я все же размещаю его на спине немного озадаченной Ферзи, а вот подпругу подтянуть сил не хватает. Приходится ждать графа, иначе я рискую по дороге сползти бедной животинке под брюхо.

Еще где-то с милю мы едем по главной дороге, но потом сворачиваем к реденькому леску, через который тянется узенькая ленточка нужной нам тропы. Больше вопросов я не задаю, каждый из нас обдумывает что-то свое. Порой я ловлю на себе подозрительные взгляды Эмерея, но стараюсь их не замечать. Неужели он до сих пор не верит, что я исполню обещание, или дело в чем-то другом?