Ангелы и пионеры

Парень застенчиво улыбнулся и молча показал папе бутылку.

– Чудной ты. Я по жизни не больно-то выпиваю и тебя в первый раз вижу, – сказал папа. – Иди своей дорогой, не обижайся.

Парень потоптался у крыльца и ушел. Папа сел обедать дальше. А Оля вспомнила:

– Пап, да это же с лесопилки, ты его в больницу возил, помнишь? Ну, ты однажды в пятницу вечером приехал, мы только ужинать сели, а тут девушка прибежала, плачет, говорит, брат руку на пилораме порезал, а в больницу отвезти некому, потому что пятница, вечер и все уже никакие. Помнишь? А ты говоришь, да, конечно, отвезу, а бабушка говорит, отбивнушки остынут, а ты говоришь, что же пацану из-за моих отбивнушек без руки оставаться? Ну, помнишь? И ты его в больницу возил и там ждал еще, пока ему руку зашьют, и обратно привез.

– А! – вспомнил папа, посмотрел в окно и увидел, что парень идет обратно и вместе с ним идет дядька постарше, точно такой же и в такой же штормовке. – Батю привел, – догадался Олин папа. – Ничего не попишешь, надо уважить.

И встал из-за стола, чтобы выйти на крыльцо.

– Митя, – очень четко сказала мама. – У тебя гастрит.

Папа вышел на крыльцо, поздоровался за руки с обоими и сказал:

– Не могу, братцы. Доктора не велят. Ты вот руку подлечил, а мне тоже организм подлечить надо. Никак не могу. К тому же, – папа оглянулся на дверь и сказал потише, – дома жена с тещей.

Двое переглянулись и ушли.

Папа вернулся к столу.

– Митя, – опять очень четко сказала Олина мама. – Не вздумай пить вот это вот, что у них в бутылке. Спроси сначала, из чего у них оно.

– И есть ли разрешение санэпидемнадзора, – прибавила бабушка.

– Угу, – сказал папа. – И рекомендовано ли это программой Елены Малышевой.

Оля увидела, что двое в штормовках опять идут к крылечку, а с ними идет…

– Папа, это же дядя Лёша Осипов! – обрадовалась Оля. Она давно хотела познакомить папу с дядей Лёшей, ей казалось, что они подружатся. – Это же папа Святослава, Аньки и Машки! У них самый красивый дом с башенками и балкончиками, резной, прямо теремок, и всегда навалом живности, даже лисёнок однажды жил, и дядя Лёша мне разрешил его погладить! Ну я тебе столько раз рассказывала! Папа!..

Папа в третий раз вышел на крыльцо.

– Прости, хозяин, одичали они на своей лесопилке, – говорил дядя Лёша. – Пришли спасибо сказать, а сами молчат, как упыри. Нет бы сказать по культурке – выпьем, мол, Дмитрий Маркыч, за здравие раба Божьего раздудуя Антония и за его трудовую руку, которая уцелевши, Дмитрий Маркыч, только благодаря твою человечную отзывчивость.

Папа опять поздоровался за руку, теперь уже с тремя, и, обернувшись в дом, крикнул нарочно густым басом:

– Дарья! Накрывай в беседке!

А в калитку уже входила тетя Марина, дяди-Лёшина жена, мама Святослава, Машки и Аньки. С миской горячей картошки и банкой огурчиков.

– Ну вы молодцы, додумались: среди бела дня людям на голову свалиться да без закуски… Оляна, а ты что не заходишь, у нас опять щенята новые подоспели…

Новые щенята! Тут одного щенка за всю жизнь не выпросишь, а тут два раза в год целая меховая пищащая куча щенков… Вот жизнь в деревне, вот везуха!

Поговорить с тетей Мариной вышла и Олина мама, и скоро все, кроме бабушки, уже сидели в беседке под сосной.

– А мы теперь всегда здесь жить будем, – сказал папа. – Накрылся мой банк бордовой шляпой…

– Да! – похвасталась Оля. – Мы с мамой будем лапти плести, а папа по дворам ходить помогать или песни петь у магазина…

– Ой, да прям… – махнула рукой тетя Марина. – Да вас хоть счас на пилораму возьмут! Или в школе работать можно. Вы же и иностранный, и алгебру, и информатику… Работы хоть отбавляй! Это кто делать ничего не хочет говорит, что в деревне работы нет.

– Точно, – кивнул дядя Лёша.

Заговорили про всякие болезни, кто как резался, ранился, тонул или ушибался, про состояние районной больницы, починку моста и водонапорной башни, и дядя Лёша вдруг решил:

– Тебя, Дмитрий, в президенты двигать надо. Не голова, а дом советов. И совесть на месте.

– Кто ж за него скажет? – серьезно спросил Тошин папа.

– Я скажу. Ты скажешь. Ира Вовина, учительница. Вова Ирин, тракторист. Баба Валя из церкви. Баба Валя Пиратская тоже. Надя-магазин. Ты, Тоша, скажешь, и Танюха твоя. Комаровы с того края. Мои – все целиком. Пилорама – вся за тебя. Да все скажут. И ты президент.

– Президентом не хочу, – сказал папа. – Хлопот много. Страна большая. Вот одной деревни – это да, годится. Нет, лучше царём! – решил папа. – Царём согласен. Царём деревни.

– Царём родиться надо, – подсказал Тоша.

– Это всей России царём родиться надо, – серьезно сказал дядя Лёша. – А одной деревни – можно и путем голосования.

– Собрание, значит, надо устраивать, – сказала тетя Марина.

– Можно с подписным листом по дворам пройтись, – придумал Тоша, он совсем осмелел и говорил теперь складно и хорошо. – Если большинство согласно, то будете, дядь Мить, вроде как председатель сельсовета. Даже главнее! Вас, считайте, народ выбрал, а Борман предом стал, потому что никто вообще ни за кого голосовать не ходил.