Ангелы и пионеры

Все замолчали, вспоминая местное начальство по кличке Борман, потому что он был похож на Бормана из старинного фильма про семнадцать мгновений весны.

– Хапуга этот Борман, – сердито сказала тетя Марина. – Соглашайтесь, Дмитрий Маркыч. Борман будет думать, что он начальство, и ладно. А на самом деле все вас слушаться будут.

– А я? – спросила Оля. – Я тогда буду принцесса?

Все засмеялись.

– Нет, – серьезно сказал папа. – У выбранного царя родственники остаются простыми людьми, но они помогают царю работать, а его подданным – жить.

Но Оля сделала все-таки папе крутую корону из коробки от чайника и цветной бумаги.

Мама и бабушка ждали, что сейчас папа скажет, что пошутил, и все поедут в Москву.

Но папа и не думал никуда ехать. Он выключил все мобильники, надел старые джинсы, клетчатую рубашку и целыми днями возился во дворе или в сарае, что-то пилил, строгал, по вечерам смотрел на компьютере старые фильмы и вообще прекрасно себя чувствовал. Приходили Тошин папа, дядя Лёша Осипов и другие местные дядьки, вместе с папой они считали, сколько стройматериалов надо для ремонта старой водокачки и как самим, без Бормана, починить дырявый асфальт и аварийный мост.

В четверг в переулок въехала большая черная машина. За рулем сидел водитель в костюме и рубашке. Он привез полноватого дядьку в майке.

– Девочка, это деревня Новая Дордонь? – сердито спросил дядька в майке. – Живет у вас Ханин Дмитрий Маркович?

– Это мой папа!

– Проводи меня к нему. Скажи, мол, Проклов приехал.

– Папа сейчас не может. Он теперь царь. Ведет прием подданных.

– Не шути, деточка, – добрым голосом сказал дядька. – Я все бросил, четыреста верст за ним скакал…

– Ладно, сейчас, – согласилась Оля.

В открытое окошко было слышно, как две старушки жаловались папе:

– Дачники в августе месяце каждый год бросают котов, так эти коты дичают, в стаи собираются, в банды, вечером на улицу выйти страшно… У Петровых в прошлом году провода срезали… Надо решение принять, указ выпустить – котов одних не бросать!

Проклов вышел из машины. Он был в обрезанных по колено джинсах и кроксах на босу ногу.

Когда Проклов вошел в избу, папа сидел на печи в разноцветной картонной короне, завернувшись в пестрое одеяло.

– Ага, ну да… – сказал Проклов про корону, не очень-то удивившись. – Я к тебе напрямик, без реверансов… Как услышал, что твой банк гавкнулся – дух захватило… Вот, думаю, само в руки плывет… Надо Ханина к нам в холдинг заполучить. Неделю тебе названиваю. А у тебя телефон отключен… На почту пишу – ни гугу…

– Мы не пользуемся мобильными, – пожал плечами папа. – Тут все друг от друга в шаговой доступности. В случае крайней необходимости – прекрасно работает синичковая почта, действует гораздо быстрее голубиной.

Проклов понимающе сказал «хе-хе», но вид у него был взволнованный.

– Я, Митя, человек простой, ты знаешь, – предупредил Проклов. – Не уйду, пока не согласишься, – решил он и крикнул своему лысому водителю в окно: – Валерий, паркуйся аккуратно, мы с ночевкой.

Тот молча удивился и стал устраивать свою черную машину под кленом бабы Вали из храма.

– Приступай, Митя, хоть счас… – упрашивал Проклов. – Мы с тобой горы свернем…

Потом папа и Проклов долго разговаривали, потом сходили искупаться, потом Проклов и Валерий обедали вместе со всеми…

А на прощание папа сказал Проклову:

– Мост надо ремонтировать, да и водокачка на ладан дышит… Вот тут и крутись…

Наутро папа снова включил свои мобильники, они трезвонили все время, и он отвечал непонятное – какими-то сокращениями или цифрами, а то вообще по-английски и по-немецки…

А еще через день встал в шесть утра, сделал зарядку, побрился, упаковался в костюм с галстуком, побрызгался одеколоном и поехал в Москву работать в совет директоров какого-то там чего…

Отъезд Оли в город наметили на двадцать девятое августа.

– Ладно, – решила Оля. – Заодно в Москве можно поискать писателя, который правильно напишет книжку «Шестнадцать котят и одна девочка». И посоветоваться с настоящими учеными, как создать общий детский язык для детей всего мира. Приедем снова в конце мая. Всего-то девять месяцев потерпеть. Ведь папа – царь деревни. А царь должен хорошо зарабатывать, чтобы о своем народе заботиться.

– Через девять месяцев с доставкой на дом, о как! – рассмеялась баба Валя Пиратская.

Они с Пиратом и Тимофеем пришли проводить Олю и махали – кто руками, а кто хвостом, – пока машина с Олей, мамой, бабушкой и банками варенья и огурцов разворачивалась и брала курс в сторону федеральной магистрали.

Продолжение следует.

Ложь во спасение

Дурные наклонности

Запросто, легко умещаясь, я сижу на широком подоконнике. На кухне взрослые говорят про жизнь, рассказывают анекдоты, понижая голоса, «это не при ребенке», упоминают Галича и Солженицына. Хочется закричать, что я все слышу и прекрасно знаю эти фамилии. То-то они все там на кухне удивятся!