Ангелы на кончике иглы

— Приезжай скорей! Братец прилетел. И я тебя не дождусь.

— Дождешься! Раз вся семья в сборе, скажи матери, сейчас буду…

Жена дремала, сидя на кухне, но не ложилась. Она услышала, как хлопнула дверь лифта, и открыла сама, не дожидаясь звонка. Две собаки — дог и сибирская лайка — бросились с визгом в прихожую, обгоняя хозяйку. Обе подпрыгивали, норовя лизнуть хозяина в лицо. Он успокаивал их, ласково гладил, трепал за уши.

— Прошу тебя, не сердись на дочь, — быстро заговорила жена, опережая возможную реакцию. — Просит денег три с половиной тыщи — в долг. Надо дать…

— Знаю я ее «в долг»! — засмеялся он.

Жена повесила его плащ на тонкой меховой подкладке.

— Ты плохо выглядишь. Опять курил? Ужинать будешь?

— Некогда. Я привез документы, придется поработать… Он смотрел на ее доброе, круглое лицо с некрасиво торчащими в разные стороны зубами.

— Дай ей денег. Конечно, дай. Что с ней делать, раз у нее бес в одном месте!

— Уже дала.

Он переживал, что дочь относилась к нему потребительски и доставляла немалые огорчения. Родила девочку, оставила у нас и вовсе по рукам пошла. Скандалит, куролесит, пьет. Хорошо хоть за границу ездит инкогнито. Теперь доложили, что познакомилась и встречается с подполковником МВД. Нужно, чтобы он на ней женился, хватит меня позорить. Ведь сама-то не девочка — сорок!

Поцеловав дочь, разговаривать с ней он не стал, а направился в свою комнату, где у него стоял стол и диван, намереваясь лежа прочитать несколько бумаг. На диване лежал, подняв ноги в ботинках на спинку, сын. Возле дивана на полу стояли бутылка и рюмка. Coбаки приплелись следом, улеглись на ковре, постукивая хвостами об пол.

— Пьешь, значит, по-прежнему, сынок?

— А, батя, здоров! Совсем ты загулял.

— Дай-ка я прилягу на диван, а ты посиди — отец нагнулся и поцеловал его, а нагнувшись, увидел, что бутылка на полу — минеральная вода. — Надолго в Москву?

— Дня на два, если не поможешь остаться подольше…

— Надоела Швеция? А чего бы ты хотел?

Почему дети не спросят у меня, как мое самочувствие, как дела? Почему вспоминают про отца, только когда нужна помощь? Это моя вина. Какими бы они ни были — моя. Я в его годы грудью пробивался, а он на всем готовеньком. Но, в сущности, он добрый.

— Как там мои внуки?

— Отлично. Тебя велели целовать. Летом привезу сюда на дачу.

— И какой же помощи ты ждешь от меня, сынок?

Тем временем отец растянулся на диване, а сын примостился в кресле.

— Да ничего особенного… Я думаю, это и тебе выгодно…

— Что именно?

— Проведи меня на пост председателя КГБ, батя.

— Тебя?

— А что?.. Не глупей же я Кегельбанова. Он тебя при первой заварушке продаст. А тут тебе же спокойнее…

— Ну, что ж… Неплохая мысль, сынок. А справишься? Тогда давай попробуем. С понедельника, чтобы не откладывать, прямо и выходи работать на Лубянку.

— Серьезно или шутишь?

— Шучу?.. А что, очень утомляют люди Кегельбанова, которые тебя охраняют и не дают тебе попасть в лапы буржуазной прессы? А здесь прячут твоих баб от жены, платят за тебя, возят, берегут…

— Как не пожить, пока есть возможность? Ты ведь тоже время зря не терял. И не меня они берегут, а тебя, па!

— Пусть меня. А кто бы ты был, если б не я? И не кричи тут. Наверху все слышно.

— Кегельбановы на даче, отец, я заходил. Тебе бы давно надо переехать в особняк. Пятикомнатная квартира на пятом этаже… Да в Швеции работяги лучше живут! Рассказать на Западе стыдно…

— А я, сынок, не для Запада живу. Я русский, служу народу. Кегельбанов слушается каждого слова, а сделай я тебя председателем КГБ, ты же отца родного посадишь! Шучу, конечно. Но не будет тебе этого поста!

— Брось, батя, я пошутил… Не надо мне этой должности. Сам буду расти. Давай за это выпьем.

— За это — давай…

Из серванта была принесена бутылка коньяку и рюмки налиты до краев. Они чокнулись.

— Домой поедешь или у нас переночуешь?

— Домой поеду, батя. Высплюсь, а с утра начну расти.

— Тогда езжай, и мне дай отдохнуть. Дело к часу ночи…

Отец глянул в щель между портьерами в окно. Он подождал, пока сын сел в машину, отъехал. За ним вырулила вторая черная «Волга» и скрылась под аркой.

Междоу прочим, дальнейший рост сына происходил так. Он подговорил своих друзей гебешников, и в поезде Москва — Хельсинки они напоили его начальника — управляющего объединением «Промсырьеимпорт» Министерства внешней торговли Седого, направлявшегося в Финляндию. Пьяного Седого спровоцировали на высказывания, затем на драку, а потом высадили из поезда. После этого министр Патоличев упросил Генерального секретаря разрешить перевести на эту должность торгпреда в Швеции сына Генсека. В западных газетах стали писать: «Сын помогает в гешефте отцу». К семидесятилетию человека с густыми бровями его сын был назначен заместителем министра внешней торговли.

Отец прилег на диван, притянув к себе японский транзистор. Вялой рукой он покрутил ролик, наткнулся на музыку, потом услышал, как помянули его по-русски: «Кремлевский владыка трезво рассуждает, что…» В это время раздалось непрерывное завывание глушилки, и он так и не узнал, о чем рассуждает трезво.