Ангелы на роликах, или Принцип древесного листа

– Я вижу, что вы проявляете нетерпение, – Кристин продемонстрировала самую обворожительную улыбку. – Но, поверьте, всё это очень важно. Я как раз подхожу к цели своего визита. Лаубе купил картину, минуя аукцион, как—то договорившись с художником. Я была обескуражена, так как наделась перекупить «Зимние узоры», я даже была согласна выплатить приличное отступное. Но этот Лаубе как в воду канул. И картина тоже. Она никогда не выставлялась, никогда попадала в каталоги или торги. Это просто преступно – обладать таким сокровищем, и любоваться им в одиночку. Я искала Лаубе повсюду, но безуспешно. А Густав Аммон не хотел ни с кем общаться.

– Теперь вы хотите, чтобы спустя столько лет я нашел Анри Лаубе? – спросил, понимающе кивнув, Барбер.

– О, нет, вы не достаточно догадливы. Лаубе я нашла! Теперь я хочу, чтобы вы нашли картину, – Кристин Белли протянула вырезку из газеты. Хью углубился в чтение.

Из газетной заметки следовало, что недавно в Альпах были обнаружены останки мужчины, погибшего тринадцать лет назад. Они два года оставались неопознанными, пока полиция случайно не нашла его семью. В январе 1977 года швейцарец Анри Лаубе отдыхал на горнолыжном курорте близ Рамзау. 16 января чтобы отпраздновать свой тридцать пятый день рождения, мужчина в одиночку отправился покататься на лыжах. Больше его никто не видел. И вот полиция спустя много лет нашла на одном из склонов человеческие останки, а с ними – одну лыжную палку, часы, очки и клочок рубашки с вышитыми инициалами. По оценкам судмедэкспертов, останки принадлежали мужчине лет 30 ростом около 175 см. Однако определить личность погибшего не удавалось довольно долго. Его племянница Марлена Бернаскони, услышав по радио об этой истории, вспомнила, что у нее много лет назад пропал дядя. В интервью журналисту газеты Марлена сказала, что уже свыклась с мыслью о том, что не найдет бедного дядюшку. Как решили эксперты, мужчина погиб во время снежной бури, когда катался на лыжах. Родство с Бернаскони сомнений также не вызвало». Далее следовала прижизненная фотография Анри. На крупном и четком снимке был изображен лысеющий, крепкий, с виду довольный собой мужчина. Также Кристин протянула четкую цветную фотографию «Зимних узоров» и ее каталожное описание. По виду это была абстрактная мазня. Хью хмыкнул.

– Я пыталась связаться с племянницей Лаубе – Марленой, но она отказывается общаться со мной, и тем более говорить о каких—то картинах, – продолжила Кристин, Она сказала, что о пристрастии ее покойного дяди к живописи ничего не известно, и в его скромной квартире не было найдено картин, кроме одного дешевого портрета в такой же дешевой раме.

– Задача не из легких, – задумчиво протянул Барбер. – Может, проще попросить этого вашего Густава Аммона написать копию картины ?

– О, нет, это исключено, Густав Аммон скончался в прошлом году, а раньше он отказывался от любых встреч и контактов, – покачала головой Кристин Белли.

– Хорошо, я возьмусь за это дело, – с сомнением в голосе сказал Хью, – но прошу вас еще кое—что рассказать мне. Например, о других владельцах картин Густава Аммона.

– Многие картины Аммона продавались с аукционов. Но вот что интересно! После продаж они исчезали бесследно в хранилищах их владельцев. Нигде не перепродавались, нигде не выставлялись. Возможно, кое—что продавалось впоследствии из рук в руки, но об этом мы точно ничего не узнаем.

– А с ценителями творчества этого Аммона вы пытались связаться? Может, они кто—то из них купил и «Зимние узоры»?

– Я пыталась вести переговоры с двумя покупателями. Это видные люди: Микаэль Вандербилт – политик, наверняка вы слышали о нем Второй – Филипп Хаак, актер и телеведущий, – пояснила Кристин, а Хью кивнул. Эти имена были на слуху, – Все они отказались встречаться со мной. А ведь только Микаель Вандербилт приобрел пятнадцать картин! Филипп Хаак также купил несколько. Я анализировала не все аукционы, а наиболее нашумевшие. Как видите, я тоже в чем—то сыщик. Они вполне могли купить картину, но отрицали это в телефонном разговоре.

– Что же вы еще установили? – спросил Хью Барбер,

– Я узнала, что всего удалось продать около пятидесяти картин Аммона. Как правило, они расходились по одной в разные руки. Не принимая во внимания упомянутых коллекционеров. Также три картины приобрел Современный музей Берлина.

– Каков разброс цен? – поинтересовался Хью.

– О, вопрос интересный, – засмеялась Кристин. – берлинские музейщики отдали за каждую картину что—то около пятидесяти тысяч марок, а Филипп Хаак платил за картины от пятисот тысяч долларов до миллиона.

Хью присвистнул. Он встал и в волнении прошелся по комнате. Частные коллекционеры платили за картины огромные деньги, музей же купил картины по весьма скромной цене.

– А вы сами видели эти картины Аммона? – поинтересовался Хью Барбер.