Ангелы не умирают (СИ)

Пожав плечами и насмешливо фыркнув для приличия, Артур подчинился, не тратя лишних слов.

С закрытыми глазами он выглядел ещё более ранимым и измученным.

Ещё до начала сеанса (или как назвать то, что у нас происходило?), я понимал, что ожидающие нас обоих ощущения будут не самые приятными. Что-то в хрупком, истощённом теле было поломано почти окончательно, это было видно даже без всякой науки или мистики.

Положив ладони Артуру на живот я, в свою очередь, закрыл глаза и сосредоточился.

Появилось привычное головокружение. Во рту явственно ощущался металлический привкус крови. В ушах зашумела кровь.

Потом резкая боль едва не заставила меня потерять сознание.

Моей главной задачей стало, во-первых, отделить ощущения Артура от собственных; во-вторых, понять, где локализуются его очаги боли. Дальше проанализировать и понять степень проблемы и, в итоге, как следствие, найти способы её решения.

Обычно у моих милых родственничков два крупных болевых очага. Первый, внизу, ближе к паховой области, связан чаще всего с нашей неразборчивой активной половой жизнью. Второй — в области желудка. Там находятся железы, вырабатывающие ферменты и гормоны, отвечающие за скорость регенерации тканей.

Принцип действия понять не сложно. Получив сигнал о повреждении тканей мозг даёт команду к выработке гормонов; гормоны устремляются к очагу поражения и ткани восстанавливают. Все токсины и шлаки снова собираются и возвращаются в область желудка.

Когда процесс завершается, случается то, что в нашей семье принято именовать приступом — вместе с фонтаном крови организм избавляется от всех отработанных продуктов.

Со стороны, естественно, это смотрится жутко. Поэтому, когда случаются приступы, никто из Элленджайтов не стремится оказаться в людных местах, на виду, в центре внимания.

В теле Артура не было острых очагов боли — всё его тело представляло собой сплошной её пожар. От позвоночника боль ветвилась, расходясь острыми лучами ко всем органам.

Боль не стихала и не увеличивалась — она была постоянной и невыносимой. И вместе с сердцем Артура моё сердце начало захлёбываться кровью.

Я отпрянул, с трудом выдерживая его насмешливый и одновременно уставший взгляд.

— Ты точно не хочешь попробовать со мной переспать и за одно почувствовать, какого это? Уверен, ощущения будут феерическими.

— Настолько, что тебе вряд ли удастся их пережить, — зло огрызнулся я.

— Не особо огорчусь если и так. Но я лишён возможности настаивать. Я вообще лишён каких-либо возможностей. Перебитый позвоночник, знаешь ли?..

— Когда принимаешь морфин, ты можешь двигаться?

— Что? — не понял Артур.

— Твой позвоночник давно восстановился, Артур. Ты не парализован.

Он посмотрел на меня, как на идиота. На мгновение на его лице даже промелькнуло нечто, похоже на обиду.

— Правда? Тогда я, наверное, просто ленюсь ходить? Это ведь так приятно, когда тебя в буквальном смысле слова носят на руках!

— Я серьёзно. Ты не парализован. Вернее, тебя парализует не отсутствие связи между нервными рецептарами.

Он всё ещё меня не понимал.

— Это делает боль, — пояснил я. — Ты живёшь с постоянным болевым шоком. Тут особенно не разбежишься.

На лице Артура отразилась смешенная игра чувств:

— То есть, если я сумею научиться терпеть то, что чувствую, способность ходить вернётся ко мне? — с надеждой спросил он.

— Теоретически так, — согласился я. — А вот практически научиться терпеть боль у тебя вряд ли получится. Пытаться её перешагнуть — неправильный путь.

— Есть другой? — раздался за моей спиной голос Ливиана.

И тут же лицо Артура, маска на котором вроде как начала таять, мгновенно замкнулось.

— Думаю, что есть, — постарался обнадёжить их я. — В организме Артура восстановился неправильный баланс.

Наткнувшись на одинаковый вопрос в глазах так не похожих друг на друга братьев, я с трудом подавил вздох:

— Как бы это попонятнее объяснить? В нём достаточно наших гормонов для того, чтобы поддерживать в тебе жизнь, но их явно не хватает для того, чтобы продолжился процесс исцеления.

— И что ты предлагаешь это решить?

— Если у человека не хватает своей крови, ему вливают донорскую.

— Мы это проходили.

— Значит, нужно попробовать ещё раз! — заявил я с уверенность, которой отнюдь не испытывал.

— Предлагаешь мне попробовать в качестве лекарства твою кровь?

Снова тень усмешки коснулась губ Артура.

— Именно.

— От хороших предложений грех отказываться. Если не исцелюсь, так хоть развлекусь?

Ливиан шевельнулся, скрещивая на груди руки:

— Особенно приятно осознавать, что развлечение будет весьма близким к твоим излюбленным.

Братья обменялись взглядами, невольно наводящими на мысль о Каине и Авеле. Братской любви в них было — ноль. Отсутствовал даже намёк на симпатию, не говоря уже о взаимопонимании.

— Ты можешь остаться и посмотреть, — сладким голосом пропел Артур. — Это твоё любимое развлечение.

Я едва сдержался, чтобы не поморщиться:

— Разберётесь с вашими взаимными претензиями позже, без меня. Ок?

— У нас нет к друг другу претензий, — отрезал Ливиан.

На этот раз тонкая усмешка Артура как бы говорила: «Вот видишь? С ним совершенно бесполезно спорить».